В.о. ключевский в особом совещании по составлению нового устава о печати

В.О. Ключевский в особом совещании по составлению нового устава о печати

Выдающийся рус­ский историк Василий Осипович Ключевский (1841-1911) в период с февраля по май 1905 г. состоял членом Особого совещания «для пересмотра действую­щих о цензуре и печати постановлений и для составления проекта новогопо сему предмету устава» — межведомственного органа, основной задачей которого являлась разработка нового устава о печати, отвечающего требованиям времени.

Предыстория создания Особого совещания такова.12 декабря 1904 г.

в связи с нарастанием напряженности в обществе и неудачами в русско-японской войне Николай II подписал указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», который предусматривал проведение комплекса мер по расширению прав земств, страхованию рабочих, совершенствова­нию судебной системы, а также отмену наиболее одиозных законов, принятых, как говорилось в указе, в период «беспримерного проявления преступной деятельности врагов общественного порядка». В восьмом пункте документа говорилось о необходимости «устранить из ныне действующих о печати постановлений излишние стеснения и поставить печатное слово в точно определенные законом пределы, предоставив тем отечественной печати, соответственно успехам просвещения и принадлежащему ей вследствие сего значению, возможность достойно выполнять высокое призвание быть правдивою выразительницею разумных стремлений на пользу России

Сам Николай II всегда был сторонником принятия жестких мер в отношении печати и идея свободы прессы ему никогда не импонировала. Меньше чем за месяц до принятия указа, 22 ноября 1904 г., он выговаривал министру внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому за то, что он «распустил печать», и можно лишь предполагать, какие именно действующие в то время стеснения печати император считал «излишними».

Ганелин, Сергей Юльевич, стремясь поскорее расположить к себе издателей и редакторов, чтобы использовать газеты в кампании в пользу возвышения Комитета министров и своего собственного как председателя Комитета, «поторопился поднять вопрос о цензуре и не препятствовал обличению на заседании и в журнале «неправильных и бесцельно стеснительных порядков» в области контроля над печатью». Рассмотрев 28 и 31 декабря 1904 г. на своих заседаниях положение дел с цензурой, Комитет министров признал целесообразным поручить пересмотр законодательства о печати «особому вневедомственному совещанию под председательством лица и в составе членов по назначению его величества из числа: сановников и должностных лиц, житейский опыт и настоящая или бывшая деятельность которых могут содействовать успешному ходу дела, членов Императорской Академии наук и почетных академиков по разряду изящной словесности, наиболее выдающихся литераторов и публицистов, а равно из представителей заинтересованных ведомств». Было также отмечено, что председатель совещания должен иметь право приглашать «к участию в суждениях с совещательным голосом также и других лиц, могущих принести пользу, в том числе деятелей провинциальнои печати».

21 января 1905 г. Николай II утвердил положения Комитета министров «О порядке выполнения пункта восьмого именного высочайшего указа от 12 декабря 1904 года», в которых предусматривалось создание Особого совещания по печати, а 23 января стал известен и его персональный состав, который формировался под руководством Витте.

Председателем особого совещания Николай II назначил директора Императорской Публичной библиотеки, члена Государственного совета, Д.Ф. Кобеко, его членами стали еще 23 человека, включенные в комиссию как по высочайшему повелению, так и представлявшие раз­личные министерства и ведомства: сенаторы А.А. Боровиковский, В.К. Случевский и Н.А.

Зверев, товарищ министра народного просве­щения СМ. Лукьянов и член совета министра народного просвещения Д.П. Голицын, вице-президент Императорской Академии наук П.В. Никитин, почетные академики по разряду изящной словесности: сенатор А.Ф. Кони, гофмейстер граф А.А. Голенищев-Кутузов и известный общественный деятель К.К.

Арсеньев, редактор-издатель журнала «Вес­тник Европы» М.М. Стасюлевич, редактор-издатель газеты-журнала «Гражданин» князь В.П. Мещерский, редактор газеты «Киевлянин» Д.И. Пихно, издатель газеты «Новое время» А.С. Суворин, редактор «Журнала Министерства народного просвещения» Э.Л. Радлов. Мини­стерство внутренних дел представлял князь Н.В.

Шаховской, министерство юстиции — В.Ф. Дерюжинский, Синод — епископ Нарвский Анто­нин и профессор Санкт-Петербургской духовной академии А.П. Рождественский, Комитет министров — управляющий делами барон Э.Ю. Нольде. В совещание также входили известные своими консерва­тивными взглядами князь Д.Н. Цертелев и Б.М. Юзефович. Стал членом Особого совещания и В.О.

Ключевский, единственный москвич в его составе. Следует отметить, что подавляющее большинство членов совещания понимало необходимость смягчения контроля над прессой, приведения существовавшего в то время в России законодательства о печати в соответствие с нормами, принятыми в развитых европейских странах.

Ключевский чрезвычайно ответственно отнесся к работе в совещании, для участия в котором он был вынужден периодически и иногда надолго уезжать из Москвы. При невозможности прибыть в столицу Василий Осипович просил А.Ф. Кони держать его в курсе дел и вызывать в случаях неотложной надобности.

Как отмечал Кони, Ключевский, «…привыкший к совместной работе с людьми более или менее однородных приемов мышления и способов выражаться, не без любопытства вглядывался в духовную и нравственную ,смесь одежд и лиц», которая свойственна нашим междуведомственным совещаниям и комиссиям».

Для Василия Осиповича, впервые в жизни принимавшего участие в работе правительственного органа, совместная работа с представителями чиновничьего мира была, безусловно, непривычна. Он, особенно первое время, редко выступал или участвовал в дискуссии: обсуждение проблем печати требовало специальных знаний, которыми ученый не обладал.

Несколько позже, летом 1905 г., Ключевский был включен в состав совещания под председательством Николая II, которое разрабатывало проекты введения народного представительства. Василий Осипович присутствовал только на 13 заседаниях из 36 и выступал только на 4 из них, в основном прислушивался к речам других, и тем с большим вниманием участники совещания воспринимали его слова.

Впервые он выступил на заседании совещания 17 февраля 1905 г. по вопросу о порядке открытия повременных изданий. Представитель МВД Н.В. Шаховской и присоединившиеся к нему Д.Н. Цертелев, Д.И. Пихно и В.П.

Мещерский на предыдущем заседании предлагали сохранить действующий порядок, при котором открытие новых газет или журналов было возможно только после оформления соответствующего разрешения.

Доказывая, что надо подходить к вопросу о контроле над печатью с точки зрения права, пользы и целесообразности, он активно возражал попыткам сохранить за администрацией право разрешать или не разрешать к выходу периодические издания, сохранить систему предварительной цензуры.

Отвечая тем, кто пытался сравнить журналиста или издателя с врачом, аптекарем или инженером, которым для профессиональной деятельности требуется специальный разрешающий документ, Василий Осипович подчеркивал, что «профессиональные права приобретаются — право слова есть право личное, принадлежащее каждому полноправному гражданину, оно может быть ограничено или потеряно только по суду… всякий полноправный и безупречный гражданин вправе обращаться к той или другой форме печатного слова, не испрашивая этого права, а только подчиняясь условиям, какими закон обставил его осуществление».

В своем выступлении ученый дал также негативную оценку предложению изъять выдачу разрешений на повременные издания из ведения МВД и передать в специально созданное вневедомственное учреждение, состоящее из высших судебных и административных чинов и чле­нов Академии наук. «Таким образом, — указывал Ключевский, — из вневедомственной она (цензура. — А.А.) должна будет превратиться во всеведомственную и от всех ведомств зависимую; единоличное усмотрение заменится усмотрением коллегиальным, что едва ли будет улучшением. По всем этим соображением я высказываюсь за прямой переход к явочной системе». Явочная система, принятая в то время в США и большинстве стран Западной Европы, предполагала, что желающий открыть печатный орган лишь информирует власти об этом, ему не требуется никаких специальных разрешений.

Ключевский говорил, что ограничения права «приступа к пользованию печатным словом не может быть оправдано никакими политическими соображениями: можно ли лишать лицо права издавать газету в виду возможных, но еще не случившихся с его стороны злоупотреблений? Это значит — наказывать за счет несодеянных преступлений». На этом же заседании он заявил, что считает установление ответственности за нарушение законов о печати только по суду достаточной гарантией против возможных злоупотреблений.

На заседании, которое проходило 1 марта 1905 г.

, обсуждался вопрос о сохранении или исключении из устава о цензуре и печати статьи 140, которая предоставляла министру внутренних дел, руководствуясь соображениями «высшего правительства» и «вопросами государственной важности», право запрещать обсуждение в печати какого-либо дела или вопроса.

На практике это приводило к тому, что прессе запрещалось давать информацию о самоубийствах, скачках, тотализаторах, болезнях должностных лиц и т. д.

Ключевский активно выступил против подобных запретов, заявив, что 140-я статья представляется ему «занесенной из какого-то другого документа и носит на себе следы более литературной, чем законодательной обработки, судя по выражениям, с трудом поддается юридическому анализу (высшее правительство, вопросы государственной важности)». Он внес предложение отменить эту статью и в дальнейшем законодательно урегулировать, какие именно вопросы могут быть запрещены для обсуждения в печати.

Особенно горячо Ключевский выступал против сохранения обособленной духовной цензуры. На заседании, посвященном духовной цензуре, которое проходило 21 мая 1905 г., он заявил: «Наше дело — освободить печать от излишних стеснений. Одним из таких, излишних стеснении печати является несомненно духовная цензура».

«Как может церковь высказываться за полицейские меры?» — спрашивал он тех членов совещания, которые выступали за сохранение в том или ином виде этого института.

В ходе обсуждения представитель Синода епископ Антонин предложил включить в новый устав о печати положение о праве церковной власти проверять содержание духовных книг и высказывать по ним свое суждение.

Полемизируя с ним, Ключевский заявил: «У церкви есть право обличения, вразумления, поучения, все это права чисто нравственного свойства, этого и довольно.

Но избави бог, если будет включено в устав о печати право церкви высказываться о содержании печатных произведений и произносить по ним свой суд… Ни право церкви высказывать свое осуждение, ни право писателя получать одобрение Синода — не дело устава о цензуре».

Суммируя свое мнение о духовной цензуре, ученый особо отметил: «У церкви нет власти, а только нравственный авторитет. Всякая власть есть, по необходимости, — насилие, а церковь должна быть чужда насилия».

24 мая 1905 г.

продолжалось обсуждение вопроса о духовной цензуре, и выдающийся историк еще раз подтвердил свою позицию по данному вопросу: «Совещание, отвергнув цензуру светскую, должно последовательно отвергнуть и другой вид общей цензуры — цензуру духовную. Я не могу постичь, как может существовать духовная цензура в качестве регулятора проявлений деятельности безустанно работающего христианского духа. Кто может быть уполномочен проверять чистоту учении православной церкви».

В этот день Ключевский последний раз участвовал в заседании со­вещания по составлению нового устава о печати: после возобновления его занятий в сентябре 1905 г. Василий Осипович больше не посещал Мариинский дворец. Летом 1905 г.

в Петергофе он работал в составе другого совещания под председательством императора, которое выработало предложения по созданию законосовещательной Думы. В дальнейшем Ключевского уже не приглашали работать в высших межведомственных совещаниях. В апреле 1906 г.

«В административной опеке печати нет цели, есть только дурная привычка» , — такое суждение содержится в записных книжках ученого, которое как нельзя лучше характеризует его отношение к вопро­сам, обсуждавшимся на совещании.

Мы видим, что Ключевский не только доверил свои взгляды записной книжке, но и имел мужество высказать их в Особом совещании, последовательно выступая за полную отмену предварительной цензуры, устранение административной опеки над печатью. Как отмечает М.В.

Нечкина, твердая позиция Василия Осиповича по вопросу о свободе печати позволяет уверенно утверждать, что нет никаких оснований считать выдающегося историка реакционером.

Действительно, взгляды Ключевского, высказанные на совещании, можно скорее назвать либеральными, но самое важное заключается в том, что они были лишены конъюнктурности и свидетельствовали о твердой гражданской позиции ученого.

Источник: https://histerl.ru/vse_mareriali/voprosi_otveti/problemi_istorii_rossii/klychevskie_na_osobom_soveshanie_o_pechati.htm

В.о. ключевский в особом совещании по составлению нового устава о печати — история России

КЛЮЧЕВСКИЙ Василий Осипович [16(28).1.1841, село Воскресенское Пензенского уезда Пензенской губернии, ныне село Воскресеновка Пензенского района Пензенской области — 12(25).5.

1911, Москва], российский историк, академик Петербургской Академии Наук по разряду истории и древностей русских (1900) и почётный член по разряду изящной словесности (1908); тайный советник (1903). Из семьи сельского священника. Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1865), где слушал лекции Ф. И.

Читал курсы всеобщей истории в 3-м Александровском военном училище (1867-83), русской истории в Московской духовной академии (1871-1906; с 1882 профессор, с 1897 заслуженный профессор, с 1907 почётный член академии), на Герье курсах (1872-88), в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1898-1910), курс русской истории и специальные курсы в Московском университете (1879-1911; с 1879 приват-доцент, с 1882 профессор, в 1887-89 декан историко-филологического факультета, в 1889-90 помощник ректора университета, в 1911 почётный член университета). В 1893-95 читал в Абастумане (горноклиматический курорт в Ахалцихском уезде Тифлисской губернии) курс «Новейшая история Западной Европы в связи с историей России» тяжелобольному великому князю Георгию Александровичу. Член Общества истории и древностей российских (с 1872; в 1893-1905 председатель), Общества любителей российской словесности (с 1874; с 1909 почётный член), Московского археологического общества (с 1882).

Реклама

Политическое мировоззрение Ключевского характеризовалось стремлением найти срединную линию между крайностями: он отрицал как революцию, так и реакцию, избегал активной политической деятельности. Уже после покушения Д. В. Каракозова на императора Александра II (1866) Ключевский с неодобрением отзывался о «крайнем либерализме и социализме».

В Революцию 1905-1907 разделял программу кадетов, баллотировался (неудачно) в выборщики в 1-ю Государственную думу. Член Особого совещания для составления нового Устава о печати (1905-06), выступал за ликвидацию цензуры.

Был приглашён императором Николаем II к обсуждению проектов закона о «Булыгинской думе» (1905), настаивал на предоставлении Думе законодательных прав, на введении всеобщего избирательного права, возражал против идеи сословного представительства, ссылаясь на устарелость сословной организации общества.

Сущностью отечественной истории Ключевский считал неповторимое сочетание факторов её развития. Выделял среди них географические, этнические, экономические, социальные и политические факторы, ни один из которых не являлся, по мнению Ключевского, безусловно преобладающим. Двигателем истории, по мысли Ключевского, выступают «умственный труд и нравственный подвиг» человека.

Ключевский также писал о трёх силах, которые «строят людское общежитие», — «человеческая личность, людское общество, природа страны». Он уделял большое внимание присущему, по его мнению, русскому народу во все времена чувству национального единства, которое реализовывалось в единстве власти и народа, то есть в государстве.

Творческую манеру и историческую концепцию Ключевского отличали: соединение в едином тексте источниковедческого исследования и исторического повествования; выбор в качестве предмета изучения реалий экономической и социальной жизни; знание быта различных социальных слоев и проникновение в их обыденную психологию; отточенные, граничащие с литературно-художественными приёмами стиль и язык повествования. От С. М. Соловьёва и «государственной школы» российской историографии Ключевский унаследовал мысль о России как о стране, территория которой постоянно осваивалась её населением. Однако он перевёл тезис о «стране колонизуемой» из общей философско-исторической посылки в систему наблюдений за движением населения с целью распашки новых земель («Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря в Беломорском крае», 1867, «Псковские споры», 1872, и др.).

Систематизировал и сопоставил сведения около 40 посольских отчётов, записок путешественников, писем иностранцев о Русском государстве, опубликованных на различных европейских языках («Сказания иностранцев о Московском государстве», 1866). В поисках новых исторических источников Ключевский, по совету С. М.

Соловьёва, обратился к житиям русских средневековых святых — основателей монастырей и организаторов крупного монастырского хозяйства Северо-Восточной Руси.

Первым изучил развитие русской средневековой агиографии и разработал методы научной критики житийных текстов («Древнерусские жития святых как исторический источник», 1871).

Проанализировал жития 166 святых (около 5 тысяч списков, сведённых Ключевским примерно в 250 редакций), установил время и место происхождения списков, а также их источники.

Пришёл к выводу о том, что они были созданы по литературным образцам, отражали абстрактные христианские нравственные идеалы и поэтому не содержат информации о хозяйственной и социальной истории и не являются достоверными историческими свидетельствами. Вместе с тем впоследствии Ключевский использовал жития в качестве источника для характеристики быта, культуры, народного сознания, хозяйственного освоения Северо-Восточной Руси.

По признанию современников, Ключевский положил начало социально-экономическому направлению в историографии.

В книге «Боярская дума древней Руси» (1881), исследовав большой круг явлений и процессов («от рынков до канцелярий») с использованием огромного массива законодательных, делопроизводственных и актовых источников, Ключевский рассмотрел возникновение и эволюцию в 10 — начале 18 века общественных классов, выделенных им на основе различия их занятий, прав и обязанностей: «промышленного», под которым Ключевский понимал «военно-торговую аристократию», «служилого» — княжеской дружины, сменившейся дворянством, «городского» — ремесленников и торговцев. По мнению Ключевского, классы формировались как под влиянием экономических процессов, так и под воздействием государства. Нормой их существования являлось взаимное сотрудничество, в поддержании которого Ключевский большую роль отводил государству. Боярская дума, по Ключевскому, была «маховым колесом, приводившим в движение весь правительственный механизм», конституционным по существу учреждением «с обширным политическим влиянием, но без конституционной хартии». Последнее, а также отсутствие обратных связей с обществом привело, по мнению Ключевского, к падению её роли и замене Сенатом.

На основании анализа цен на хлеб Ключевский разработал методы оценки покупательной способности рубля в 16-18 веках, открыв путь к исследованию и интерпретации свидетельств исторических источников финансово-экономического характера («Русский рубль XVI-XVIII века в его отношении к нынешнему», 1884).

Он перенёс проблему возникновения крепостного права из политической в социально-экономическую сферу.

В противовес развитой «государственной школой» российской историографии теории закрепощения всех сословий государством Ключевский сформулировал (на основе порядных и ссудных записей, впервые им изученных) концепцию происхождения крепостного права как итога крестьянской задолженности землевладельцам.

По мнению Ключевского, государство, рассматривавшее крестьян, прежде всего, как основных плательщиков податей и исполнителей казённых повинностей, лишь регламентировало сложившуюся крепостную зависимость [«Происхождение крепостного права в России», 1885; «Подушная подать и отмена холопства в России», 1886; «История сословий в России», 1887; «Отмена крепостного права» (создана в 1910-11, опубликована в 1958)].

Ключевский предложил новые решения ряда крупных проблем российской истории.

Он считал, что  восточные славяне пришли на Русскую равнину с реки Дунай, что в Карпатах в 6 веке у них сложился военный союз; отмечал многообразие политических форм в Древнерусском государстве (княжеско-варяжская власть, городовые «области», власть киевского князя).

Выдвинул версию последовательного втягивания в Смуту 17 века всех слоёв русского общества «сверху вниз». Схемы и оценки Ключевского являлись и продолжают оставаться предметом дискуссий и исследований учёных. Ключевский изучал также проблемы всеобщей истории, прежде всего, с точки зрения их влияния на историю России.

Ключевский — выдающийся мастер исторического портрета, создал галерею образов правителей России (цари Иван IV Васильевич Грозный, Алексей Михайлович, император Пётр I, императрица Елизавета Петровна, император Пётр III, императрица Екатерина II), государственных деятелей (Ф. М. Ртищев, А. Л. Ордин-Нащокин, князь В. В. Голицын, светлейший князь А. Д.

Меншиков), церковных деятелей (святой Сергий Радонежский), деятелей культуры (Н. И. Новиков, А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов), историков (И. Н. Болтин, Н. М. Карамзин, Т. Н. Грановский, С. М. Соловьёв, К. Н. Бестужев-Рюмин, Ф. И. Буслаев). Обладая даром художественно-исторического воображения, Ключевский консультировал деятелей литературы и искусства (так, Ф. И.

Шаляпин с помощью Ключевского разрабатывал сценические образы царей Ивана IV Грозного, Бориса Фёдоровича Годунова, старца Досифея и был потрясён тем, как мастерски Ключевский в ходе консультаций сам играл царя Василия Ивановича Шуйского).

Художественный дар Ключевского нашёл воплощение в его афоризмах, репликах, оценках, часть которых была широко известна в интеллектуальных кругах России.

С именем Ключевского связывают сложившуюся в Московском университете в конце 19 — начале 20 века школу Ключевского — историков (не только учеников), собиравшихся вокруг Ключевского или разделявших его научные принципы. В разное время в неё входили М. М. Богословский, А. А. Кизеветтер, М. К. Любавский, П. Н. Милюков, М. Н. Покровский, Н. А.

Серов и др.).

В доме, где жил Ключевский в Пензе, с 1991 года действует Музей В. О. Ключевского.

Соч.: Сочинения: В 8 т. М., 1956-1959; Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968; Неопубликованные произведения. М., 1983;

Соч.: В 9 т. М., 1987-1990; Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., 1990; Письма В. О. Ключевского в Пензу. Пенза, 2002; Афоризмы и мысли об истории. М., 2007.

Лит.: В. О. Ключевский. Характеристики и воспоминания. М., 1912; В. О. Ключевский. Биографический очерк. М., 1914; Зимин А. А. Архив В. О. Ключевского // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина. 1951. Вып. 12; Чумаченко Э. Г.

Ключевский — источниковед. М., 1970; Нечкина М. В. В. О. Ключевский. История жизни и творчества. М., 1974; Федотов Г. П. Россия Ключевского // Федотов Г. П. Судьба и грехи России. СПб., 1991. Т. 1; Ключевский. Сб. материалов. Пенза, 1995. Вып. 1; Киреева Р. А. Ключевский В. О.

Источник: https://valdvor.ru/bez-rubriki/v-o-klyuchevskij-v-osobom-soveshhanii-po-sostavleniyu-novogo-ustava-o-pechati-istoriya-rossii.html

Читать онлайн «Совещание о составлении устава о печати», автора Кони Анатолий Фёдорович

Кони А Ф Совещание о составлении устава о печати

А Ф Кони

Анатолий Фёдорович Кони

СОВЕЩАНИЕ О СОСТАВЛЕНИИ УСТАВА О ПЕЧАТИ

Статья представляет собою текст ряда выступлений А. Ф. Кони на заседаниях Особого совещания при Комитете министров для пересмотра цензурного законодательства (на основании указа от 12 декабря 1904 г.).

Выработанный на заседаниях Особого совещания проект нового Устава о печати не был, однако, проведен в жизнь, так как октябрьские события 1905 года вынудили царское правительство спешно утвердить Временные правила о печати, действовавшие до Февральской революции 1917 года.

Текст печатается по второму тому «На жизненном пути» (СПб., 1912).

Разница между явочным и концессионным порядком возникновения новых периодических изданий состоит в сущности в том, что при втором из них издатель и редактор-издатель утверждаются министром внутренних дел по сведениям, доставленным и собранным главным управлением по делам печати.

Гарантию же того, что издатель или редактор будет человеком нравственным и сознающим свой долг, найти, в большинстве случаев, невозможно. Нам говорят, будто статистика показывает, что процент преступлений, совершаемых образованными людьми, значительно ниже.

Может быть, это и действительно так, но зато, если количество совершаемых так называемыми образованными людьми преступных деяний немного меньше, то качество этих деяний значительно хуже.

В низших слоях общества мы чаще имеем дело с результатами бедности, малой культурности, отсутствием нравственно-религиозного руководительства — с кражами, грабежами и насилиями, в высших же — с подлогами, шантажом, хитрыми мошенничествами и всякого рода хищениями.

В сущности, по результатам своих действий, иной шантажист не лучше обыкновенного грабителя, а директор банка или казначей благотворительного общества, допировавшийся или доигравшийся до кражи и гибели вверенных им сбережений и сумм, стоят сотни воров, вместе взятых.

Образование, и притом по большей части поверхностное, без твердых нравственных начал, особой гарантии добросовестности редактора не представляет. Светское общество состоит из образованных людей, но разве в нем не летают по всем направлениям крылатые сплетни и не ползет в тишине ядовитая клевета? Гарантии надо ждать от общего нравственного подъема.

Если ограничиться требованием одного высшего образования, то придется до крайности ограничить область, из которой могут выходить издатели и редакторы-издатели.

Вообще, окончание курса учебного заведения еще ничего не значит, ибо мы имели критиков, как Белинский и Полевой, тонких литературных ценителей и многолетних редакторов, как Дружинин, — такого поэта, как Лермонтов, и, наконец, такое украшение мировой литературы, составляющее бесспорную гордость и славу России, как Лев Толстой, которые не могли бы представить формального свидетельства о своем высоком образовательном цензе. Горячее чувство и искание правды, вдумчивое изучение и понимание высших потребностей человеческого духа — вот их образовательный ценз.

Ценз нравственный? Но здесь мы вступили бы в oбласть самых произвольных толкований и в пользование непроверенными данными.

В конце концов, отказ в разрешении повременного издания сводился бы к так называемому вредному направлению, которое так же неопределенно и изменчиво в своей оценке, как и те виды правительства, которыми обыкновенно устраняются в наших законодательных комиссиях творческая мысль или защита подвергающихся ломке основных начал какой-либо деятельности или учреждения. И понятие о вредном направлении, и указание на виды правительства сводились бы к личным взглядам и вкусам министра и его ближайших советников. Но практика жизни учит, что такие взгляды, обязательные и повелительные сегодня, круто изменяются завтра, и то, что вчера считалось противным видам правительства, вредным направлением, сегодня признается полезным и желательным.

С таким элементом законодательство считаться не может, не рискуя крайнею неустойчивостью.

* Речь идет об известной поэтессе Каролине Карловне Павловой, дочери профессора Яниша.

Возраст? Здесь, без сомнения, необходимо знание жизни и умственная зрелость. И возраст в 25 лет представляется минимальным пределом, которого можно требовать от издателя.

Этот возраст установлен в законе для судей и присяжных заседателей, и от человека, желающего содействовать выражению общественного мнения и настроений и быть в своем органе их судьею и показателем, естественно требовать той же зрелости, которая необходима, чтобы судить своих сограждан.

Поэтому для личности издателя достаточно приведенных условий в качестве необходимых гарантий, а они вполне совместимы с явочным порядком.

Но, быть может, опасная безнаказанность найдет себе место не в личности, а в деятельности такого лица? Однако, исходя из начала, что ответственность за преступления и проступки по печати в повременных изданиях может быть предметом не административных взысканий, а лишь судебного рассмотрения, надо признать, что и действующий карательный закон и будущее Уголовное уложение, при ближайшем рассмотрении, устраняют серьезную возможность такой опасности. Так, постановлениями о нарушениях общественной нравственности она предотвращена в полной мере. Быть может, лишь пришлось бы ввести некоторые взыскания с подсудностью низшим инстанциям, где слабость наказания искупалась бы быстротою производства.

Государственная безопасность и общественный порядок точно так же, особенно в новом Уложении, находят себе прочную и разностороннюю защиту, причем последним предусмотрены и все новейшие способы производства смуты и колебания общественного спокойствия.

Если же, независимо от печатных деяний такого рода, останется непредусмотренною смелая и остроумная критическая мысль, не взывающая к преступлению и к смуте, то от этого едва ли произойдет какой-либо действительный вред.

Стоит припомнить, сколько перлов ума и таланта, сколько художественных образов и глубоких философских мыслей содержат в себе, например, сочинения Герцена, несмотря на примесь страстных отголосков на злобу дня.

Если же в разрешенном издании найдет себе место голос сомнения в правильности тех мер, которыми церковь оберегает и насаждает веру или критический разбор ее миссионерской деятельности и отношения к другим исповеданиям, равно славящим единого бога, или провозглашающим учение Христа, или, наконец, пребывающим в слепоте язычества, прозрение от которой достигается словами мира и любви, а не насилием, — то от этого свет, несомый верою, не померкнет, а освещаемая им истина лишь выиграет. Слово живого и горячего отношения к величайшим правам совести опасно лишь для «рабов ленивых и лукавых» *, а не для сознательных и ревностных служителей церкви.

* Цитата из евангелия от Матфея (XXV, 26).

Остаются права лично …

Источник: https://knigogid.ru/books/40213-soveschanie-o-sostavlenii-ustava-o-pechati/toread

В.О. Ключевский (стр. 1 из 3)

ПЛАН

Введение

Выдающийся русский ученый – историк Василий Осипович Ключевский (1841 – 1911гг.) – академик (и почетный академик Петербургской АН), был человеком разносторонним и, кроме хорошо известного цикла лекций: «Курс русской истории», оставил замечательные труды по истории крепостного права, сословий, финансов, историографии.

Русский писатель, князь Сергей Михайлович Волконский писал о нем: «В 1911 году в Петрограде скончался маститый профессор Ключевский, новейший из корифеев русской историографии, человек, одаренный исключительным даром проникновения в тайники былой жизни народа.

От прикосновения его критического резца с исторических личностей спадают условные очертания, наложенные на их облик традиционными, на веру повторявшимися поверхностными суждениями.

Но не только Андрей Боголюбский или Иван Грозный воскресают под его творческим прикосновением; оживает и безымянный, почти безмолвный строитель своей истории — обыденный русский человек: он бьется за жизнь в тисках суровой природы, отбивается от сильных врагов и поглощает слабейших; он пашет, торгует, хитрит, покорно терпит и жестоко бунтует; он жаждет над собой власти и свергает ее, губит себя в распрях, уходит в дремучие леса молитвенно схоронить в скиту остаток своих годов или убегает на безудержный простор казачьих степей; он живет ежедневной серой жизнью мелких личных интересов — этих назойливых двигателей, из непрерывной работы которых слагается остов народного здания; а в годы тяжких испытаний поднимается до высоких порывов деятельной любви к гибнущей родине.

Этот простой русский человек живет на страницах Ключевского таким, как был, без прикрас, во всей пестроте своих стремлений и дел.

Крупные личности, яркие события — это у Ключевского лишь вехи исторического изложения: к ним тянутся и от них отходят многотысячные нити к тем безвестным единицам, которые своей ежедневной жизнью, сами того не зная, сплетают ткань народной истории.

Нигде нет фразы, нигде он не унижается до одностороннего увлечения, всюду у него, как в самой жизни, сочетание света и тени, всюду о лицах, классах, народностях, об эпохах беспристрастное, уравновешенное суждение. В наш век рабской партийной мысли и лживых слов книга эта — умственная услада и душевное отдохновение. Ей мы можем довериться».

1. Краткая биография

Ключевский Василий Осипович родился 16 января 1841 г в семье сельского священника Пензенской епархии. Учился в пензенском духовном училище и пензенской духовной семинарии. В 1861 г.

, преодолев трудные материальные обстоятельства, поступил на историко-филологический факультет Московского университета, где слушал Н.М. Леонтьева, Ф.М. Буслаева, Г.А. Иванова , К.Н. Победоносцева , Б.Н.

Чичерина , С.М. Соловьева.

Под влиянием особенно двух последних ученых определились и собственные научные интересы Ключевского.

В лекциях Чичерина его пленяла стройность и цельность научных построений; в лекциях Соловьева он познал, по собственным его словам, «какое наслаждение для молодого ума, начинающего научное изучение, чувствовать себя в обладании цельным взглядом на научный предмет.

» Его кандидатская диссертация написана на тему: «Сказания иностранцев о Московском государстве».

Оставленный при университете, Ключевский выбрал для специального научного исследования обширный рукописный материал житий древнерусских святых, в котором надеялся найти «самый обильный и свежий источник для изучения участия монастырей в колонизации Северо-Восточной Руси».

Упорный труд над колоссальным, рассеянным по многим книгохранилищам, рукописным материалом не оправдал первоначальных надежд Ключевского. Результатом этого труда была магистерская диссертация: «Древнерусские жития святых как исторический источник» (М., 1871), посвященная формальной стороне житийной литературы, ее источников, образцов, приемов и форм. Мастерское, истинно научное исследование одного из крупнейших источников нашей древней церковной истории выдержано в духе того строго-критического направления, которое в церковно-исторической науке середины прошлого столетия далеко еще не было господствующим.

Для самого автора пристальное изучение житийной литературы имело и то значение, что из нее он извлек много блещущих, как алмаз, крупиц живого исторического изображения, которыми Ключевский с неподражаемым искусством воспользовался в характеристиках разных сторон древнерусской жизни.

Занятия магистерской диссертацией вовлекли Ключевского в круг разнообразных тем по истории церкви и русской религиозной мысли, и на эти темы появился ряд самостоятельных статей и рецензий; из них наиболее крупные: «Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря», «Псковские споры», «Содействие церкви успехам русского гражданского порядка и права», «Значение преподобного Сергия Радонежского для русского народа и государства», «Западное влияние и церковный раскол в России ХVII века». В 1871 г. Ключевский был избран на кафедру русской истории в Московской духовной академии, которую занимал до 1906 г.; в следующем году начал преподавать в Александровском военном училище и на высших женских курсах. В сентябре 1879 г. он был избран доцентом Московского университета, в 1882 г. — экстраординарным, в 1885 г. — ординарным профессором. В 1893 — 1895 годах, по поручению императора Александра III , читал курс русской истории великому князю Георгию Александровичу ; в Абас-Тумане с 1900 по 1911 г. преподавал в училище живописи, ваяния и зодчества; в 1893 — 1905 годах был председателем Общества Истории и Древностей при Московском университете. В 1901 г. был избран ординарным академиком, в 1908 г. — почетным академиком разряда изящной словесности Академии Наук; в 1905 г. участвовал в комиссии о печати под председательством Д.Ф. Кобеко и в особом совещании (в Петергофе) об основных законах; в 1906 г. избран членом государственного совета от Академии Наук и университетов, но отказался от этого звания. С первых же прочитанных им курсов за Ключевским утвердилась слава блестящего и оригинального лектора, захватывавшего внимание аудитории силой научного анализа, даром яркого и выпуклого изображения древнего быта и исторических деталей.

Глубокая начитанность в первоисточниках давала обильный материал художественному таланту историка, любившему из подлинных выражений и образов источника создавать меткие, сжатые картины и характеристики. В 1882 г. вышла отдельной книгой печатавшаяся сначала в «Русской Мысли» докторская диссертация Ключевского, знаменитая «Боярская Дума древней Руси».

В этом своем центральном труде специальную тему о боярской думе, «маховом колесе» древнерусской администрации, Ключевский связал с важнейшими вопросами социально-экономической и политической истории Руси до конца XVII века, выразив таким образом, то цельное и глубоко продуманное понимание этой истории, которое легло в основание его общего курса русской истории и специальных его исследований. Ряд капитальных вопросов древнерусской истории — образование городовых волостей вокруг торговых центров великого водного пути, происхождение и сущность удельного порядка в северо-восточной Руси, состав и политическая роль московского боярства, московское самодержавие, бюрократический механизм Московского государства XVI — XVII веков, — получил в «Боярской Думе» такое решение, которое отчасти стало общепризнанным, отчасти послужило необходимой основой разысканий последующих историков. Напечатанные затем (в 1885 и 1886 годах) в «Русской Мысли» статьи «Происхождение крепостного права в России» и «Подушная подать и отмена холопства в России» дали сильный и плодотворный толчок полемике о происхождении крестьянского прикрепления в древней Руси. Основная мысль Ключевского, что причин и оснований этого прикрепления надо искать не в указах московского правительства, а в сложной сети экономических отношений крестьянина-порядчика к землевладельцу, постепенно приближавшей положение крестьянства к холопству, встретила сочувствие и признание со стороны большинства последующих исследователей и резко отрицательное отношение со стороны В.И. Сергеевича и некоторых его последователей. Сам Ключевский в полемику, порожденную его статьями, не вмешивался. В связи с исследованием экономического положения московского крестьянства появилась его статья: «Русский рубль XVI — XVIII веков, в его отношении к нынешнему» («Чтения московского общества истории и древностей», 1884). Статьями «О составе представительства на земских соборах древней Руси» («Русская Мысль» 1890, 1891, 1892 годов), давшими совершенно новую постановку вопросу о происхождении земских соборов XVI века в связи с реформами Ивана Грозного , закончился цикл крупнейших исследований Ключевского по вопросам политического и социального строя древней Руси («Опыты и исследования». Первый сборник статей. М., 1912). Талант и темперамент историка-художника направлял Ключевского и на темы из истории духовной жизни русского общества и его выдающихся представителей. К этой области относится ряд блестящих статей и речей о С.М. Соловьеве, Пушкине , Лермонтове , И.Н. Болтине , Н.И. Новикове , Фонвизине , Екатерине II , Петре Великом (собраны в 2-м Сборнике статей Ключевского, «Очерки и речи», М., 1912). В 1899 г. Ключевский издал «Краткое пособие по Русской истории» как «частное издание для слушателей автора», а в 1904 г. приступил к изданию полного курса, уже давно получившего широкое распространение в литографированных студенческих изданиях. Всего вышло 4 тома, доведенных до времени Екатерины II. Как в монографических своих исследованиях так и в «Курсе» Ключевский дает свое строго субъективное понимание русского исторического процесса, совершенно устраняя обзор и критику литературы предмета, ни с кем не вступая в полемику. Подходя к изучению общего хода русской истории с точки зрения историка-социолога и находя общенаучный интерес этого изучения «местной истории» в раскрытии «явлений, обнаруживающих разностороннюю гибкость человеческого общества, его способность применяться к данным условиям», усматривая основное условие, направлявшее смену главных форм нашего общежития, в своеобразном отношении населения к природе страны, Ключевский выдвигает на первый план историю политического социально-экономического быта. Он оговаривается при этом, что полагает в основу курса факты политические и экономические по их чисто методологическому значению в историческом изучении, а не по их действительному значению в существе исторического процесса. «Умственный труд и нравственный подвиг всегда останутся лучшими строителями общества, самыми мощными двигателями человеческого развития». И на страницах «Курса» художественный талант Ключевского выразился в ряде блестящих характеристик исторических деятелей и в обрисовке идейной стороны многих исторических моментов, выступающих перед читателем во всей своей жизненной цельности. Из специальных курсов Ключевского напечатана уже по смерти его «История сословий в России» (М., 1913). Получил распространение в литографированном издании его курс «Терминология русской истории». Всестороннюю оценку научной и преподавательской деятельности Ключевского см. в сборнике «Ключевский, характеристики и воспоминания» (М., 1912). Общество Истории и Древностей при Московском университете посвятило памяти Ключевского 1-ю книгу своих «Чтений» за 1914 г. Здесь напечатаны речи ближайших учеников и сотрудников Ключевского, материалы для биографии и полный список его трудов.

Источник: http://MirZnanii.com/a/116717/vo-klyuchevskiy