Not Found
07.08.10
6 августа День памяти первых российских святых великомучеников князей Бориса и Глеба, убитых своим старшим братом Святополком, прозванным позднее Окаянным.
Действительно ли Святополк убил своих братьев, либо он лишь жертва в кровавом плане Ярослава Мудрого? На эти и многие другие вопросы ответит эксперт по истории Русской Православной Церкви Алексей СВЕТОЗАРСКИЙ.
Мероприятие проводится в рамках проекта «Осторожно, история!», организованного агентством «РИА Новости», радиостанцией «Эхо Москвы» и газетой «Известия».
Вступительное слово: Здравствуйте, мои уважаемые респонденты. Спасибо вам за ваши вопросы. Я очень рад, что эти исторические события, связанные с именами святых благоверных князей страстотерпцев Бориса и Глеба вызвали столь живой интерес.
Дело в том, что Борис и Глеб это не только первые русские святые, об этом мы еще поговорим, но и подвигоположники, явившие такой уникальный образ святости как страстотерпчество, характерные для традиции русского благочестия. А сейчас давайте приступим к вопросам.
Андрей, Москва: Почему Святополк бежал в Польшу? Почему польский король поддержал его и помог изгнаннику вернуть киевский престол?
Алексей Светозарский: Дело в том, что Святополк вынужден был бежать в Польшу, поскольку столкнулся с весьма активными действиями Ярослава, который как знамя поднял имена убитых Святополком братьев и начал борьбу за киевский престол под лозунгом священной мести. Именно поэтому Святополк, потерпев поражение в битве под Любичем, должен был бежать в Польшу, где получил поддержку Борислава Храброго, польского короля, который был его тестем. Борислав чрезвычайно активный политик, боровшийся за Чехию с германским императором, воевавший в свое время с князем Владимиром, не преминул воспользоваться ситуацией, тем более что для этого у него были все основания (помощь близкому родственнику). Борислав насылал печенегов на Киев, и от этого набега Ярослав еле отбился. Затем Ярослав в союзе с императором Генрихом Вторым выступил к польской границе, но потерпел неудачу.
В 1017 году Борислав захватил Киев, а Ярослав должен был с поспешностью отступить. Поляки, немцы, венгры и печенеги, оказавшись в Киеве, вызвали недовольство киевлян своим поведением, в городе началось восстание и Борислав ушел. Возможно, восстание спровоцировал Святополк, тяготившейся затянувшимся пребыванием тестя в Киеве. После этого удача от Святополка отвернулась, он был разбит на реке Альте в 1019 году. И затем бежал. По разным источникам он либо умер от ран в Бресте, либо был убит варягом Эймундом из дружины Ярослава, либо, как считает наша древняя летопись (»Повесть временных лет»), погиб злой смертью где-то между Польшей и Богемией.
Владимир, Москва: В школе каждый для себя извлекает уроки из истории. Какой урок мы можем извлечь из истории со Святополком Окаянным?
Алексей Светозарский: Урок из истории со Святополком Окаянным извлекли уже наши предки. Образы убитых им князей, покровителей княжеского рода, святых сродников в течение многих лет служил светлым идеалом евангельского отношения к политике. Но не только. Русские князья воспринимали их как своих особых молитвенников. Достаточно вспомнить явление Бориса и Глеба Пелгусию накануне битвы Александра Невского со шведами. Подвиг Бориса и Глеба осветил существовавший порядок государственного устройства, основанный на родовых началах. А пример Святополка Окаянного (подобного библейскому братоубийце Каину) стал предостережением для других князей. Почитание Бориса и Глеба стало объединяющим началом для наших предков, переживавших период феодальной раздробленности, их мощи являлись общерусской святыней, в то время как большинство подвижников того времени почиталось лишь местно, в отдельных областях и княжествах.
Светлана, Москва: Откуда появилась уверенность что Бориса и Глеба убил Святополк, очень многие историки приходят ко мнению, что это сделал Ярослав Мудрый.
Алексей Светозарский: Исходя из исторических источников, не могу согласиться с предположением о том, что Бориса и Глеба убили по инициативе Ярослава Мудрого. Для этого нет решительно никаких оснований. Более того, Сергей Михайлович Соловьев не без оснований утверждает, что на тот момент Ярослав был крайне заинтересован в том, чтобы Борис остался в живых и активно действовал против Святополка.
Напомню, что перед смертью Владимира Ярослав находился с ним в затяжном конфликте. А после смерти отца столкнулся с очень сильным соперником в лице Святополка. Поэтому, естественно, что он надеялся на длительную борьбу Бориса со Святополком.
Марина, Москва: К сожалению, я впервые услышала это имя – Святополк. Скажите, почему так мало внимания учителя уделяют истории древней Руси, и чем бы это изучение пошло нам на пользу?
Алексей Светозарский: На мой взгляд, действительно в школьном курсе русской истории изучению Древней Руси уделяется не так много внимания и времени. Но, полагаю, что здесь многое зависит от личности учителя, не случайно многие из нас, проходившие историю в средней школе еще в советские времена, когда изучению русской истории, и в том числе истории Древней Руси, до монгольского периода, уделялось совсем немного места, тем не менее знают эту поучительную историю о первых русских святых и о их коварном убийце.
Несомненно, согласен с Вами, что более подробное изучение истории домонгольского периода пошло нам на пользу, поскольку цивилизация Киевской Руси явилась основой цивилизации трех братских православных восточно-славянских народов – русского, украинского и белорусского, и тех народов, которые связали с ними свою историческую судьбу. Именно в этот период сформировались основы нашего менталитета и многие архетипы национального сознания.
Владислав, Москва: Святополку и Ярославу была выгодна смерть их братьев Бориса и Глеба? Почему тогда большую вину взваливают на Святополка?
Алексей Светозарский: Дело в том, что согласно историческим источникам, именно Святополк осуществил братоубийственный замысел. Несомненно, святой Борис был очень сильным конкурентом для Ярослава. Но обстоятельства сложились так, что Ярослав выступил мстителем за братьев в соответствии с понятиями о родовой мести, характерными для того времени.
Юрий, Москва: Братоубийственные распри были характерны для Руси? Прослеживается ли здесь некая тенденция?
Алексей Светозарский: Братоубийственные распри были характерны, конечно, не только для Древней Руси. Можно предположить, что Святополк вполне мог руководствоваться примером соседей – своего тестя Борислава Храброго, который изгнал из Польши своих младших братьев, а одного родича даже ослепил, и Борислава Рыжего, в Богемии оскопившего своего брата и пытавшегося убить другого брата. Борьба за власть между князьями-братьями или близкими родственниками (дядя-племянник, отец-сын) была характерной для периода феодальной раздробленности.
Но важно отметить другое. На Руси грех небратолюбия всегда осуждался церковью и народным сознанием. Эта мысль особенно подчеркивается в таком замечательном произведении древнерусской литературы как «Чтение о Борисе и Глебе», автором которого является Нестор летописец. Эта мысль постоянно присутствует в общественном сознании, и пример Бориса и Глеба, отказавшихся от междуусобной борьбы ради своих христианских убеждений, играет здесь не последнюю роль. Более того, наши предки из числа людей книжных воспринимали Батыево нашествие как наказание, посланное свыше именно за княжеские усобицы. Важно отметить еще один момент – в те времена государственное единство только складывалось, поэтому жители других областей, представляющие собой противоборствующую сторону, воспринимались почти как иностранцы. Таковыми в глазах южан были новгородцы, а в глазах новгородцев – киевляне. В этом, несомненно, ощущалось влияние родового строя.
Олег, Москва: Почему в одних источниках Святополка называют сыном Ярополка, в других – сыном Владимира?
Алексей Светозарский: Вопрос отцовства Святополка затрагивается лишь в одном летописном фрагменте, где проклятый братоубийца для усугубления негативной характеристики именуется сыном двух отцов. Но это скорее риторический прием.
Дело в том, что мать Святополка, гречанка по происхождению, была вдовой Ярополка, неудачливого соперника Владимира, и последним была взята в жены, после того как брат-соперник, то есть Ярополк, проиграл. От этого брака Владимира с вдовой Ярополка и родился Святополк.
Михаил: Какова роль Святополка в истории? Как вы считаете, является ли он характерным властителем периода феодальной раздробленности?
Алексей Светозарский: Полагаю, что Святополк представил собой негативный пример правителя, переступающего через нравственные заповеди на пути к престолу. К сожалению, подобные явления были не редки.
Но по контрасту с действительно светлыми образами Бориса и Глеба Святополк выглядит особенно негативно. Свою роль сыграло и то, что трагические события развернулись в особый период нашей истории – на заре начала христианства среди первого, второго поколения русских христиан, осмыслявших события современности через призму нового евангельского учения.
Несомненно, в данной системе координат Святополк и должен был получить самую негативную оценку, о чем ясно свидетельствует его прозвище – Окаянный, подобный Каину. Конечно, в какой-то мере его действия характерны, также как и действия многих других властителей периода феодальной раздробленности.
Но в борьбе за престол он идет дальше многих, предполагая уничтожить всех потенциальных соперников. Напомним, что Святополк явился виновником гибели еще одного брата – Святослава, бежавшего из своего удела и погибшего где-то в районе Карпат.
Александр, Москва: Как Вы относитесь к версии, согласно которой в смерти Бориса на самом деле виноват не Святополк Окаянный, а Ярослав Мудрый, позже замаскировавший своё участие в убийстве? Смерть братьев была ему даже более выгодна, чем Святополку. И еще одно.
Профессор Санкт-Петербургского университета Осип Сенковский, переведя на русский язык «Сагу об Эймунде» (»Эймундова прядь»), обнаружил там, что варяг Эймунд (который и убил Бориса по русской версии) вместе с дружиной был нанят Ярославом Мудрым.
В саге рассказывается, как конунг Ярислейф (Ярослав) сражается с конунгом Бурислейфом (Борисом), причём в саге Бурислейфа лишают жизни варяги по распоряжению Ярислейфа. Одни исследователи предполагают под именем «Бурислейфа» Бориса, другие — польского короля Болеслава, которого сага путает с его союзником Святополком).
Алексей Светозарский: Я бы не стал доверять такому жанру, как сага. Все-таки это произведение особого рода, тем более что и сам автор вопроса отмечает здесь очевидные противоречия.
В качестве аналога приведу в пример изложение истории крещения князя Владимира в другой византийской саге – Саге об Олафе, которая существенно отличается от вариантов, приведенных в русских и зарубежных источниках (западноевропейских, византийских и арабских). И еще одна аналогия.
Обращение к устному народному творчеству в плане изучения русской истории привело бы к тому, что мы с вами изучали бы историю князя Владимира и его эпохи, например, по русскому богатырскому эпосу, который содержит немало забавных анахронизмов, не замечаемых народным сознанием, но очевидных для историка. Например, князь Владимир сражается с татаро-монголами и так далее.
Светлана, Москва: Когда и, главное, почему Борис и Глеб стали первыми русскими святыми и небесными помощниками русских князей? В чем проявилась их святость? Ведь они погибли не защищая христианство и убиты были христианами, а не язычниками.
К этому времени уже было достаточно русских князей погибших в битвах с «погаными», а их почему то не «произвели» в святые.
Алексей Светозарский: Борис и Глеб не мученики, пострадавшие за Христа, хотя их таковыми именовали. Но страстотерпцы, поставившие следование заповедям Евангелия выше всех земных интересов, в том числе и политических.
Это высочайший идеал, его носителей всегда бывает немного. Это очень чутко почувствовали наши предки, которые вскоре после страдальческой кончины братьев стали почитать их как святых, что привело к достаточно скорой канонизации (или в 20-е годы 11 века, или в 1072 году).
Еще один важный момент – критерием канонизации явился не только их самоотверженный поступок, но и многочисленные чудеса, совершившиеся у их святых мощей и зафиксированные современниками. В те времена именно наличие чудес являлось основным критерием для прославления в лике святых. По причине отсутствия чудес очень долго не канонизировали князя Владимира, княгиню Ольгу, святого Исайю Ростовского и некоторых других подвижников, отличавшихся праведной жизнью и имевших несомненные заслуги перед церковью и христианским народом.
Из примеров страстотерпцев можно привести уникальный случай со святым Михаилом Черниговским, осознанно отказавшемся выполнять ритуальные действия в ставке Батыя. Таких людей было немного, большинство русских князей принимало (вынуждено было принимать) основанный на языческих суевериях этикет в ставке монгольских ханов. Но, тем не менее, каждый из них понимал, что в идеале по-настоящему поступил лишь Михаил. Из истории княжеской святости известны также случаи жертвенного служения (именно жертвенность, а не факт гибели на поле брани или в ставке врага считался критерием святости), таких князей как Михаил Тверской, Георгий Владимирский, Василько Ростовский и другие. Но это уже другая эпоха, хотя, несомненно, память о Борисе и Глебе сыграла в этом определенную роль.
Завершающее слово: Выражаю благодарность всем своим заочным собеседникам, благодаря которым я вновь обратился к этой давней и поучительной истории, произошедшей на заре нашей национальной истории и в начале истории нашей святости. Спасибо.
Источник: РИА Новости
Православие и мир
Источник: http://otechestvoua.org/main/20108/0708.htm
Святополк не окаянный?
psmirnova
В летописях князь Святополк Владимирович представлен чем-то вроде древнерусского Каина и к имени его добавлено прозвище Окаянный. Еще бы, ведь ради того, чтобы сесть на трон Киевской Руси, он жестоко убил собственных братьев Бориса, Глеба и Святослава… Но так ли было на самом деле?
Сын двух отцов
Святополк считался старшим сыном и после смерти отца являлся первым претендентом на престол.
Согласно «Повести временных лет» у князя Владимира было двенадцать сыновей. Святополк считался старшим из них. Почему считался? Потому, что летописцы ставят под сомнение, что отец Святополка именно Владимир.
Его мать когда-то была монахиней в греческой земле. Во время одного из военных походов ее увидел Святослав и, поразившись ее красоте, забрал в Киев и выдал за своего сына Ярополка.
После смерти Святослава между его сыновьями вспыхнула усобица. Ярополка убил Владимир, а его жену-гречанку сделал своей наложницей. При этом, как сказано в летописи, «была она беременна, и родился от нее Святополк».
Неясно, забеременела гречанка до захвата ее Владимиром или после того.
Видимо, не знал этого и сам князь, так как, даже признав Святополка сыном, он не любил его за то, что был тот «от двух отцов».
И все же, несмотря на это, Святополк считался старшим сыном и после смерти отца являлся первым претендентом на престол.
Владимир против
Но правитель Руси оказался иного мнения. Он видел на киевском престоле любимого сына Бориса. Когда в 1015 году Владимир тяжело заболел, видимо, чувствуя близкую смерть, он отправил гонца к Борису, призывая его в Киев. При этом князь подстраховался и, чтобы Святополку не достался престол, заключил его под стражу.
Но Борису не суждено было проститься с отцом: на Русь вторглись печенеги, и ему пришлось повернуть свою дружину для защиты рубежей. Когда же печенежское нашествие отразили, Владимир уже умер, а власть в Киеве все-таки захватил Святополк.
В подчинении у Бориса в тот момент была практически вся киевская дружина. Воины обратились к нему:
– Вот у тебя отцовское войско. Пойди, сядь в Киеве на отцовском столе.
На что тот ответил:
– Не подниму руки на брата своего старшего. Раз отец у меня умер, то пусть этот будет мне вместо отца.
Версия I – По трупам братьев
Убийство Бориса (слева) и Глеба.
Если верить древнерусским летописям, несмотря на то, что Борис признал власть Святополка, последний продолжал видеть в нем угрозу. Новый правитель Руси явился в Вышгород и повелел верным ему боярам убить Бориса. Те подчинились.
Сделать это оказалось не очень сложно: из-за отказа Бориса завоевать киевский трон большая часть дружины покинула его. Убийцы застали князя стоящим лагерем на берегу реки Альты.
Борис находился в шатре, но не спал: его успели предупредить о готовящемся покушении.
– Господи! За что умножились враги мои! Многие восстают на меня! – вскричал он, поняв, что убийцы рядом.
Затем помолился и смиренно лег в постель. И тогда посланные Святополком бояре проткнули шатер копьями, пронзив вместе с князем его слугу, который попытался прикрыть господина собственным телом.
Перебив также людей Бориса, бояре завернули тело князя в шатер, положили на телегу и повезли в Вышгород. Но по пути стало ясно, что Борис еще жив.
Когда об этом сообщили Святополку, тот послал варягов добить брата, что те и сделали – один из них проткнул сердце Бориса мечом.
– Перебью всех своих братьев и стану один владеть Русскою землею, – размышлял Святополк. Так как большинство сыновей Владимира умерли еще при его жизни, претендентов на престол оставалось не так уж и много.
Избавившись от Бориса, Святополк задумался, как бы разделаться с другим братом – Глебом. Он решил пойти на обман и послал к тому гонца с вестью: «Приезжай сюда поскорее, отец тебя зовет: сильно он болен». Глеб сразу же поспешил в Киев.
Но по пути его нагнал другой гонец – от Ярослава, который предупредил: «Не ходи: отец у тебя умер, а брат твой убит Святополком». Но было поздно: убийцы уже нагнали ладью, в которой плыл Глеб. Они ворвались на палубу и зарезали захваченного врасплох князя. Тело Глеба перевезли в Вышгород и тайно захоронили рядом с Борисом.
Узнав о гибели братьев, еще один сын Владимира – древлянский князь Святослав попытался бежать в Угорские горы (Карпаты). Но и его настигли убийцы.
Теперь остановить Святополка мог лишь новгородский князь Ярослав. Тот знал и о смерти отца, и о захвате Святополком престола, и о братоубийстве и готовился к битве, наняв для противостояния брату варяжских наемников.
Версия II – Жертва поклепа
Сребряники, выпущенные в Киеве во время правления Святополка.
Сплошь до начала XIX века правдивость рассказа летописцев не вызывала сомнений. Но в 1834 году в руки профессора Санкт-Петербургского университета Осипа-Юлиана Ивановича Сенковского попал древне скандинавский текст – «Сага об Эймунде».
Профессор решил перевести ее на русский язык и был поражен. Как выяснилось, этот текст проливает свет на события, происходящие на Руси в XI веке, а конкретно – междоусобную борьбу братьев за трон Киевской Руси после смерти князя Владимира.
В саге описывается, как норвежский конунг Эймунд прибыл с 600 воинами в Гардарику (Русь) и в Хольмгарде (Новгороде) поступил на службу к конунгу Ярислейфу (князю Ярославу). Тому предъявил территориальные претензии киевский правитель конунг Бурислаф. И тогда Ярислейф приказывает Эймунду убить Бурислафа.
Норвежцы напали на киевского правителя, когда тот стоял лагерем у реки Альты. Они сорвали походный шатер, в котором находился Бурислаф, и убили конунга. Имя Бурислаф весьма созвучно с именем Борис. Совпадают и обстоятельства смерти. «Киевским правителем» Бориса могли назвать потому, что именно ему хотел завещать трон Владимир.
В пользу невиновности Святополка говорит и то, что ему не нужно было бороться за престол – тот и так достался ему по праву старшего. К тому же Борис, как мы уже сказали, согласился признать права брата. Для чего же Святополку убивать своего союзника?
Гораздо больше на это было причин у Ярослава. Еще при жизни Владимира тот восстал против отца и даже призвал варяжских наемников, чтобы воевать с ним. Кровопролитию помешала смерть Владимира. Но тут престол по старшинству занял Святополк.
Ярослав понимал, что, даже сместив его, все равно имеет мало шансов стать правителем – киевляне поддержали бы Бориса, трон которому завещал отец. Так что, вполне возможно, именно Ярослав убил собственных братьев, после чего обвинил во всем Святополка.
Ведь летописцы состояли на службе у князя и писали лишь то, что угодно их господину.
Между ляхы и чахы
Болеслав I Храбрый хотел сам править Русью.
Святополк успел покняжить в Киеве всего год. Уже в 1016 году на него пошел Ярослав во главе новгородского войска и варяжских наемников. Святополк решил дать бой и повел своих воинов навстречу. Братья встретились на Днепре около города Любеч. Святополк проиграл битву, и киевский трон перешел к Ярославу.
Но выживший в сражении Святополк не отчаялся. Он отправился в Польшу и обратился за помощью к своему тестю князю Болеславу I Храброму. В результате в 1018 году в Русские земли вторглись польские войска. Их поддержали печенеги. Ярослав дал бой на реке Буге, но на этот раз проиграл и отступил в Новгород.
Но рано Святополк обрадовался победе. Как оказалось, тесть помог ему вовсе не бескорыстно. Въехав в Киев, Болеслав решил не возвращать зятю престол, а занял его сам. Свои же войска он распределил «на прокорм» по русским городам. В результате Святополку пришлось прогонять с Руси и поляков. Он повелел своим людям:
– Сколько есть поляков по городам, избивайте их.
Русичи восстали, и Болеславу пришлось бежать в свои земли, правда, прихватив с собой киевскую казну. Святополк хоть и стал снова правителем Руси, но с изгнанием поляков лишился их военной поддержки.
Ярослав же в Новгороде собрал новую армию и призвал еще наемников из-за моря. Когда эта сила пошла на Киев, Святополк обратился за помощью к печенегам, но это ему не помогло.
Битва грянула на реке Альте на том самом месте, где был убит Борис.
Святополк проиграл и бежал. Как указывает «Повесть временных лет», покидая поле боя, он не мог держаться в седле. Где оборвалась жизнь Святополка, неизвестно. Летописцы указывают: «между ляхы и чахы», то есть где-то между Польшей и Чехией. Хотя, как считают некоторые исследователи, это может быть всего лишь старинной поговоркой, означающей «не бог весть где».
Олег ГОРОСОВ
http://tainy.info/history/svyatopolk-ne-okayannyj/
Источник: https://psmirnova.livejournal.com/84249.html
Правление Святополка Окаянного
Украина
После убийства своего брата Ярополка новгородский князь Владимир берёт в жёны беременную вдову брата, монашку-гречанку, которую привёз ему в подарок отец из Византии.
В 979 году она рожает сына Святополка, которого Владимир Святославич усыновляет и воспитывает наравне с остальными одиннадцатью сыновьями (более того, он даёт Святополку удел в Туре).
Очень часто исследователи и историки называют Святополка «сыном двух отцов».
После заключения в 1013 году Владимиром перемирия с Польшей Святополк женится на дочке Болеслава Первого Храброго (который княжил в то время в Польше). Исследователи жизни Святополка утверждают, что для этой цели его выбрали потому, что его земли граничили с Польшей, а не потому, что он был не родным сыном.
Подстрекаемый женой, а также её духовным наставником, епископом Рейнберном, Святополк начал готовить восстание против князя Владимира, преследуя одну цель – полный захват власти отца. Кроме того, поддерживал Святополка и Болеслав. Заговор был раскрыт, а самих заговорщиков отправили в заточение. В это же время против своего отца готовит заговор и другой сын Владимира, князь Ярослав.
Перед смертью Владимира в 1015 году Святополка выпустили на свободу и отдали ему удел Вышгород. Едва до Святополка дошла весть о смерти Владимира, как он сразу же приехал в Киев и занял престол. Для повышения собственного авторитета он раздавал подарки жителям.
После этого князь Святополк решил истребить всех сыновей Владимира с целью захвата их уделов. Так его люди убили молящегося на реке Бориса, а затем настигли около Смоленска Глеба, после чего был убит и Святослав Древлянский. За свою расправу над родственниками Святополк получил в народе прозвище «Окаянный».
Узнавший об братоубийце Ярослав (позднее Мудрый), заручившись поддержкой варяжских воинов и новгородцев пошёл на Святополка. После битвы обеих армий на Днепре Святополк Окаянный бежал к тестю в Польшу.
В 1017 году собрав войско из печенегов и поляк, он отвоевал обратно престол, а Ярослав отступил в Новгород. Как только поляки вышли из города Ярослав напал снова на Святополка. Раненный в битве на реке Альте Окаянный бежал в Польшу, но умер по дороге, брошенный своими подчинёнными.
Некоторые исследователи считают, что называть Окаянным Святополка нет никаких причин, так как по некоторым фактам его братья погибли позже не от руки и не по приказу Святополка.
Ссылка на источник: http://student-hist.ru/knaz-svatopolk/pravlenie-svatopolka/
Источник: https://chrontime.com/sobytiya/pravlenie-svyatopolka-okayannogo
Святополк Владимирович Окаянный. История Древней Руси: правители, князья
Образование 28 сентября 2015
История Руси знает немало случаев братоубийства.
Тот же Владимир, отец (а по некоторым источникам — дядя) Святополка, убил своего брата Ярополка, да еще в тот момент, когда жена его была на сносях, а прозвище имел Красно Солнышко.
Святополк свою приставку к имени — Окаянный — получил, наверное, из-за количества убитых братьев. Их было три: Борис, Глеб и Святослав.
Первые правители Руси
Князь Святополк, по некоторым данным, был Владимиру I не сыном, а племянником, так как Красно Солнышко тут же женился на вдове убитого Ярополка, гречанке Юлии, а она уже вынашивала очередного братоубийцу.
Собственно, Святополк имел все права на Киевский престол и как Владимирович, потому что был старшим сыном после смерти Вышеслава, и как Ярополкович, потому что был законным сыном законного киевского правителя. Все перечисленные Великие князья были первыми русскими правителями, с которых началась история Руси.
Святополк был праправнуком Рюрика, правнуком Игоря и Ольги, внуком Святослава, сыном или племянником Владимира. При них становилась Русь, крестилась, при них крепла вера и приумножались земли.
Заслуженная приставка к имени
Конечно, не все они были братоубийцами. Судя по летописям и историческим источникам, о Борисе и Глебе у современников остались светлые воспоминания.
Учитывая невинную смерть и высокие душевные качества, братьев-страстотерпцев канонизировали, и они стали первыми русскими святыми. Их кровь прекратила крамолу на Руси.
Почему их убил Святополк Владимирович Окаянный? Почему его так назвали? Почему к святым не причислен Святослав, так же павший от руки Окаянного?
Сам термин «окаянный» в Древней Руси имеет следующие синонимы: нечестивый и греховный, отверженный церковью и проклятый.
То есть если Святополку дали такое прозвище, и он «прославился» с ним в веках, значит, преступления его переполнили чашу человеческого терпения.
Святополк Владимирович Окаянный не прожил и 40 лет (родился в 979-м, умер в 1019 году), Киевской Русью правил около года и остался в памяти людей как убийца братьев.
Видео по теме
Чужак
Воспитывался он Владимиром как собственный сын и получил княжение в Турове, столице Туровского княжества, расположенного на территории нынешней Белоруссии. Позднее Красно Солнышко дал ему в держание древлянские земли и Пинск, то есть, как видим, совсем не обижал его.
Князь Туровский Святополк на этом престоле был первым представителем рода Рюриковичей и княжил там с 988 года. Сам Святополк называл себя сыном Ярополка. Происхождение его отражено и в имени.
Все другие сыновья Владимира Крестителя имеют в именах корень «слав» в честь деда Святослава: Изяслав и Вышеслав, Ярослав и Мстислав. А в имени Святополка первый слог указывает на то, что дедом был действительно Святослав Игоревич, а отцом — Ярополк.
Абсолютно точных данных нет, да и мать не всегда указывается гречанкой (иногда говорят о чешке, которая была первой женой Владимира). В «Повести временных лет» о нем пишут как о сыне двух отцов и называют «злым плодом».
Жена-католичка
Так или иначе, но все поступки героя нашего повествования указывают на то, что он не любил ни самого Владимира, ни братьев, ни сестер. Так, в 1018 году Святополк Владимирович Окаянный взял в заложники сестер и мачеху, то есть очередную жену Владимира, и своего брата Ярослава, прозванного позднее Мудрым.
Кроме того, он женился на польской принцессе, дочери Болеслава I Храброго, в 1015 году. У барышни был духовный наставник — кольбергский епископ Рейнберн, и все они вместе мечтали переподчинить Русь католическому Риму. Для этой цели надо было свергнуть Владимира, который к тому же когда-то убил отца Святополка.
Но заговор был раскрыт греческим священнослужителем Анастасом Корсуняниным, который в период крещения Руси был фактическим лидером Русской православной церкви.
Достижение желанной цели
Святополк Владимирович Окаянный с женой и ее наставником были брошены в тюрьму. Можно представить себе, каким злым он вышел оттуда после смерти Владимира, случившейся 15 июля 1015 года.
Никого из братьев в Киеве не было, Святополк беспрепятственно занимает престол и становится Великим князем Киевским. Он не признавал всю родню, но любимчика отца — Бориса — ненавидел люто. Киевляне его поддержали.
Как Окаянный мечтал о власти, можно судить по тому, что, сидя на престоле всего год, он успел выпустить свою валюту – сребреники с круговой надписью вокруг портрета: «Святополк на столе».
Циничный убийца
За этот же год он убивает трех братьев (считая их не родными, а сводными) – ростовского князя Бориса, любимца армии и народа, муромского князя Глеба и древлянского Святослава. Борис и Глеб отличались набожностью и простой человеческой порядочностью.
Они не слушали уговоров близкого окружения и откликнулись на лживый призыв Святополка о желании примирения. Глеба, не знавшего о смерти отца, Святополк вообще вызвал от имени Владимира.
Причем и Борис, и Глеб признали власть нового Киевского князя безоговорочно и пообещали чтить его, как чтили своего отца. Бориса Окаянный убивал с особой жестокостью. Святослав хотел бежать в Венгрию, но убийцы его настигли и там.
Может быть, потому, что он оказывал сопротивление и не присягал на верность Святополку, церковь и не причислила его к лику святых.
Окаянный злодей
Святополк Владимирович Окаянный, не задумываясь ни на минуту, убил бы и Ярослава, но при первой встрече под Любечем на Днепре был разбит его войсками, и Ярослав занял Киев.
Но Окаянный, сбежавший к тестю, вернулся с ним и польскими войсками, которые под руководством Болеслава I Храброго разбили новгородцев на Буге. Святополк снова занял Киевский престол. Но в этом человеке, очевидно, отсутствовали любые положительные качества, в том числе и элементарная благодарность: он изгнал из Киева польские войска, чтобы не ставить их на довольствие.
Зло наказано
Вернувшийся с варягами Ярослав окончательно разбил всех союзников Святополка (в этот раз это были печенеги) на реке Альте, рядом с тем местом, где убил своего брата Глеба Святополк Владимирович Окаянный. Краткая биография его содержит факты заговоров, предательств, убийств и…
ничего, что было бы сделано, как его отцом Владимиром Крестителем и братом Ярославом Мудрым, во славу земли русской. Точных сведений о том, когда, где и как он умер, нет.
Существуют легенды, что во время бегства с поля боя братоубийца сошел с ума и умер где-то в пустынном месте на границе Польши и Чехии.
Ничем не подтвержденные варианты
Существуют некоторые версии, которые гласят, что Святополк был оговорен, и что к убийству братьев Бориса и Глеба он не имеет отношения, дескать, это дело рук Ярослава, который открыто выступал и против отца.
Перед смертью Владимир готовился к походу на Новгород для усмирения непокорного сына, которому и мечтать-то — при наличии старших братьев — о Киевском престоле не приходилось. А Ярослав был очень честолюбив.
Кроме того, именем этого исчадья ада Святополка продолжали и дальше называть княжеских детей, в то время как существовал четкий набор родовых княжеских имен, из которого исключались «плохие». Кстати, в скандинавской «Саге об Эдмунде» именно Ярослав указывается как убийца Бориса.
Трудно, однако, представить, чтобы Ярославу по плечу было в те времена, при отсутствии СМИ, совершить убийство трех братьев и так удачно свалить вину на Святополка, который на протяжении вот уже нескольких сотен лет считается окаянным убийцей Бориса и Глеба, ставших после смерти небесными защитниками Отечества.
Источник: fb.ru
Источник: https://monateka.com/article/185387/
Святополк I Ярополкович Окаянный (980-1019) :
Злодеи не знают благодарности: Святополк, боясь долговременной опеки тестя и желая скорее воспользоваться независимостию, тайно велел градоначальникам умертвить всех Поляков, которые думали, что они живут с друзьями, и не брали никаких предосторожностей. Злая воля его исполнилась, к бесславию имени Русского
Владимир усыновил Святополка, однако ж не любил его и, кажется, предвидел в нем будущего злодея.
Современный Летописец Немецкий, Дитмар, говорит, что Святополк, Правитель Туровской области, женатый на дочери Польского Короля Болеслава, хотел, по наущению своего тестя, отложиться от России и что Великий Князь, узнав о том, заключил в темницу сего неблагодарного племянника, жену его и Немецкого Епископа Реинберна, который приехал с дочерью Болеслава.
Владимир — может быть, при конце жизни своей — простил Святополка: обрадованный смертию дяди и благодетеля, сей недостойный Князь спешил воспользоваться ею; созвал граждан, объявил себя Государем Киевским и роздал им множество сокровищ из казны Владимировой.
Граждане брали дары, но с печальным сердцем: ибо друзья и братья их находились в походе с Князем Борисом, любезным отцу и народу.
Уже Борис, нигде не встретив Печенегов, возвращался с войском и стоял на берегу реки Альты: там принесли ему весть о кончине родителя, и добродетельный сын занимался единственно своею искреннею горестию.
Товарищи побед Владимировых говорили ему: «Князь! С тобою дружина и воины отца твоего; поди в Киев и будь Государем России!» Борис ответствовал: «Могу ли поднять руку на брата старейшего? Он должен быть мне вторым отцем». Сия нежная чувствительность казалась воинам малодушием: оставив Князя мягкосердечного, они пошли к тому, кто властолюбием своим заслуживал в их глазах право властвовать.
Но Святополк имел только дерзость злодея. Он послал уверить Бориса в любви своей, обещая дать ему новые владения, и в то же время приехав ночью в Вышегород, собрал тамошних Бояр на совет. «Хотите ли доказать мне верность свою?» — спросил новый Государь. Бояре ответствовали, что они рады положить за него свои головы.
Святополк требовал от них головы Бориса, и сии недостойные взялись услужить Князю злодеянием. Юный Борис, окруженный единственно малочисленными слугами, был еще в стане на реке Альте. Убийцы ночью приблизились к шатру его и, слыша, что сей набожный юноша молится, остановились. Борис, уведомленный о злом намерении брата, изливал пред Всевышним сердце свое в святых песнях Давидовых.
Он уже знал, что убийцы стоят за шатром, и с новым жаром молился… за Святополка; наконец, успокоив душу Небесною Верою, лег на одр и с твердостию ожидал смерти.
Его молчание возвратило смелость злодеям: они вломились в шатер и копьями пронзили Бориса, также верного Отрока его, который хотел собственным телом защитить Государя и друга.
Сей юный воин, именем Георгий, родом из Венгрии, был сердечно любим Князем своим и в знак его милости носил на шее золотую гривну: корыстолюбивые убийцы не могли ее снять, и для того отрубили ему голову. Они умертвили и других Княжеских Отроков, которые не хотели спасаться бегством, но все легли на месте.
Тело Борисово завернули в намет и повезли к Святополку.
Узнав, что брат его еще дышит, он велел двум Варягам довершить злодеяние: один из них вонзил меч в сердце умирающему… Сей несчастный юноша, стройный, величественный, пленял всех красотою и любезностию; имел взор приятный и веселый; отличался храбростию в битвах и мудростию в советах. — Летописец хотел предать будущим векам имена главных убийц и называет их: Путша, Талец, Елович, Ляшко.
В Несторово время они были еще в свежей памяти и предметом общего омерзения. Святополк без сомнения наградил сих людей, ибо имел еще нужду в злодеях.
Он немедленно отправил гонца к Муромскому Князю Глебу сказать ему, что Владимир болен и желает видеть его. Глеб, обманутый сею ложною вестию, с малочисленною дружиною спешил в Киев.
Дорогою он упал с лошади и повредил себе ногу; однако ж не хотел остановиться и продолжал свой путь от Смоленска водою. Близ сего города настиг его посланный от Ярослава, Князя Новогородского, с уведомлением о смерти Владимировой и гнусном коварстве Святополка; но в то самое время, когда Глеб чувствительный, набожный подобно Борису, оплакивал отца и любимого брата, в усердных молитвах поверяя Небу горесть свою, явились вооруженные убийцы и схватили его ладию. Дружина Муромская оробела: Горясер, начальник злодеев, велел умертвить Князя, и собственный повар Глебов, именем Торчин, желая угодить Святополку, зарезал своего несчастного Государя. Труп его лежал несколько времени на берегу, между двумя колодами, и был наконец погребен в вышегородской церкви Св. Василия, вместе с телом Бориса.
Еще Святополк не насытился кровию братьев. Древлянский Князь Святослав, предвидя его намерение овладеть всею Россиею и будучи не в силах ему сопротивляться, хотел уйти в Венгрию; но слуги Святополковы догнали его близ гор Карпатских и лишили жизни.
— Братоубийца торжествовал злодеяния свои, как славные и счастливые дела: собирал граждан Киевских, дарил им деньги, одежду и надеялся щедростию приобрести любовь народную.
Скоро нашелся мститель: Ярослав сильнейший из Князей Удельных, восстал на изверга; но собственною безрассудною жестокостию едва не отнял у себя возможности наказать его.
Варяги, призванные Ярославом в Новгород, дерзкие, неистовые, ежедневно оскорбляли мирных граждан и целомудрие жен их. Не видя защиты от Князя пристрастного к иноземцам, новогородцы вышли из терпения и побили великое число Варягов. Ярослав утаил гнев свой, выехал в загородный дворец, на Ракому, и велел, с притворною ласкою, звать к себе именитых Новогородцев, виновников сего убийства.
Они явились без оружия, думая оправдаться пред своим Князем; но Князь не устыдился быть вероломным и предал их смерти. В ту же самую ночь получил он известие из Киева от сестры своей Передславы о кончине отца и злодействе брата; ужаснулся и не знал, что делать.
Одно усердие Новогородцев могло спасти его от участи Борисовой; но кровь их детей и братьев еще дымилась на дворе Княжеском… Не видя лучшего средства, Ярослав прибегнул к великодушию оскорбленного им народа, собрал граждан на Вече и сказал: «Вчера умертвил я, безрассудный, верных слуг своих; теперь хотел бы купить их всем золотом казны моей…» Народ безмолвствовал.
Ярослав отер слезы и продолжал: «Друзья! Отец мой скончался, Святополк овладел престолом его и хочет погубить братьев». Тогда добрые Новогородцы, забыв все, единодушно ответствовали ему: «Государь! Ты убил собственных наших братьев, но мы готовы идти на врагов твоих».
— Ярослав еще более воспламенил их усердие известием о новых убийствах Святополковых; набрал 40000 Россиян, 1000 Варягов, и сказав: да скончается злоба нечестивого! выступил в поле.
[1016 г.] Святополк, узнав о том, собрал также многочисленное войско, призвал Печенегов и на берегах Днепра, у Любеча, сошелся с Ярославом.Долго стояли они друг против друга без всякого действия, не смея в виду неприятеля переправляться чрез глубокую реку, которая была между ими. Уже наступила осень… Наконец Воевода Святополков обидными и грубыми насмешками вывел Новогородцев из терпения. Он ездил берегом и кричал им: «Зачем вы пришли сюда с хромым Князем своим? (Ибо Ярослав имел от природы сей недостаток.
) Ваше дело плотничать, а не сражаться». Завтра, сказали воины Новогородские, мы будем на другой стороне Днепра; а кто не захочет идти с нами, того убьем как изменника. Один из Вельмож Святополковых был в согласии с Ярославом и ручался ему за успех ночного быстрого нападения.
Между тем как Святополк, нимало не опасаясь врагов, пил с дружиною, воины Князя Новогородского до света переехали чрез Днепр, оттолкнули лодки от берега, желая победить или умереть, и напали на беспечных Киевлян, обвязав себе головы платками, чтобы различать своих и неприятелей.
Святополк оборонялся храбро; но Печенеги, отделенные от его стана озером, не могли приспеть к нему вовремя. Дружина Киевская, чтобы соединиться с ними, вступила на тонкий лед сего озера и вся обрушилась. Ярослав победил, а Святополк искал спасения в бегстве.
Первый вошел с торжеством в Киев; наградил щедро своих мужественных воинов — дав каждому чиновнику и Новогородцу 10 гривен, а другим по гривне — и, надеясь княжить мирно, отпустил их в домы.
Но Святополк еще не думал уступить ему престола, окровавленного тремя братоубийствами, и прибегнул к защите Болеслава. Сей Король, справедливо названный Храбрым, был готов отмстить за своего зятя и желал возвратить Польше города Червенские, отнятые Владимиром у Мечислава: имея тогда войну с Генриком II, Императором Немецким, он хотел кончить оную, чтобы тем свободнее действовать против России. Епископ Мерзебургский, Дитмар, лично знакомый с Генриком II, говорит в своей летописи, что Император вошел в сношение с Ярославом, убеждая его предупредить общего их врага, и что Князь Российский, дав ему слово быть союзником, осадил Польский город, но более не причинил никакого вреда Болеславу.
Таким образом, Ярослав худо воспользовался благоприятными обстоятельствами: начал сию бедственную войну, не собрав, кажется, достаточных сил для поражения столь опасного неприятеля, и дал ему время заключить мир с Генриком.
Император, теснимый с разных сторон, согласился на условия, предложенные гордым победителем, и, недовольный слабою помощию Россиян, старался даже утвердить Короля в его ненависти к Великому Князю. Болеслав, усилив свое опытное войско союзниками и наемниками, Немцами, Венграми, Печенегами — вероятно, Молдавскими, — расположился станом на берегах реки Буга.
За несколько месяцев до того времени страшный пожар обратил в пепел большую часть Киева: Ярослав, озабоченный, может быть, старанием утешить жителей и загладить следы сего несчастия, едва успел изготовиться к обороне.
Польские Историки пишут, что он никак не ожидал Болеславова нападения и беспечно удил рыбу в Днепре, когда гонец привез ему весть о сей опасности; что Князь Российский в ту же минуту бросил уду на землю и сказав: не время думать о забаве; время спасать отечество, вышел в поле, с Варягами и Россиянами.
Король стоял на одной стороне Буга, Ярослав на другой; первый велел наводить мосты, а второй ожидал битвы с нетерпением — и час ее настал скорее, нежели он думал. Воевода и пестун Ярославов, Будый, вздумал, стоя за рекою, шутить над тучностию Болеслава и хвалился проткнуть ему брюхо острым копьем своим.
Король Польский в самом деле едва мог двигаться от необыкновенной толщины, но имел дух пылкий и бодрость Героя. Оскорбленный сею дерзостию, он сказал воинам: «Отмстим, или я погибну!» — сел на коня и бросился в реку; за ним все воины. Изумленные таким скорым нападением, Россияне были приведены в беспорядок.
Ярослав уступил победу храброму неприятелю, и только с четырьмя воинами ушел в Новгород. Южные города Российские, оставленные без защиты, не смели противиться и высылали дары победителю. Один из них не сдавался: Король, взяв крепость приступом, осудил жителей на рабство или вечный плен.
Лучше других укрепленный, Киев хотел обороняться: Болеслав осадил его.
Наконец утесненные граждане отворили ворота — и Епископ Киевский, провождаемый духовенством в ризах служебных, с крестами встретил Болеслава и Святополка, которые 14 Августа въехали торжествуя в нашу столицу, где были сестры Ярославовы. Народ снова признал Святополка Государем, а Болеслав удовольствовался именем великодушного покровителя и славою храбрости. Дитмар повествует, что Король тогда же отправил Киевского Епископа к Ярославу с предложением возвратить ему сестер, ежели он пришлет к нему дочь его, жену Святополкову (вероятно, заключенную в Новогородской или другой северной области).
Ярослав, устрашенный могуществом Короля Польского и злобою брата, думал уже, подобно отцу своему, бежать за море к Варягам; но великодушие Новгородцев спасло его от сего несчастия и стыда. Посадник Коснятин, сын Добрыни славного, и граждане знаменитые, изрубив лодки, приготовленные для Князя, сказали ему: «Государь! Мы хотим и можем еще противиться Болеславу. У тебя нет казны: возьми все, что имеем». Они собрали с каждого человека по четыре куны, с Бояр по осьмнадцати гривен, с городских чиновников, или Старост, по десяти; немедленно призвали корыстолюбивых Варягов на помощь и сами вооружились.
Вероломство Святополково не допустило Новогородцев отмстить Болеславу. Покорив южную Россию зятю своему, Король отправил назад союзное войско и развел собственное по городам Киевской области для отдохновения и продовольствия. Злодеи не знают благодарности: Святополк, боясь долговременной опеки тестя и желая скорее воспользоваться независимостию, тайно велел градоначальникам умертвить всех Поляков, которые думали, что они живут с друзьями, и не брали никаких предосторожностей. Злая воля его исполнилась, к бесславию имени Русского. Вероятно, что он и самому Болеславу готовил такую же участь в Киеве; но сей Государь сведал о заговоре и вышел из столицы, взяв с собою многих Бояр Российских и сестер Ярославовых.
[1019 г.] Святополк, злодейством избавив Россию от Поляков, услужил врагу своему. Уже Ярослав шел к Киеву… Не имея сильного войска, ни любви подданных, которая спасает Монарха во дни опасностей и бедствий, Святополк бежал из отечества к Печенегам, требовать их помощи.Дитмар говорит — и наш Летописец подтверждает, — что Болеслав принудил одну из них быть своею наложницею — именно Передславу, за которую он некогда сватался и, получив отказ, хотел насладиться гнусною местию. Хитрый Анастас, быв прежде любимцем Владимировым, умел снискать и доверенность Короля Польского; сделался хранителем его казны и выехал с нею из Киева: изменив первому отечеству, изменил и второму для своей личной корысти. — Польские историки уверяют, что многочисленное войско Россиян гналось за Болеславом; что он вторично разбил их на Буге и что сия река, два раза несчастная для наших предков, с того времени названа ими Черною… Болеслав оставил Россию, но удержал за собою города Червенские в Галиции, и великие сокровища, вывезенные им из Киева, отчасти роздал войску, отчасти употребил на строение церквей в своем Королевстве.
Сии разбойники, всегда готовые опустошать Россию, вступили в ее пределы и приближились к берегам Альты. Там увидели они полки Российские. Ярослав стоял на месте, обагренном кровию Святого Бориса. Умиленный сим печальным воспоминанием, он воздел руки на Небо, молился, и сказав: кровь невинного брата моего вопиет ко Всевышнему, дал знак битвы.
Восходящее солнце озарило на полях Альты сражение двух многочисленных воинств, сражение упорное и жестокое: никогда, говорит Летописец, не бывало подобного в нашем отечестве. Верная дружина Новогородская хотела лучше умереть за Ярослава, нежели покориться злобному брату его. Три раза возобновлялась битва; неприятели в остервенении своем хватали друг друга за руки и секлись мечами. К вечеру Святополк обратился в бегство. Терзаемый тоскою, сей изверг впал в расслабление и не мог сидеть на коне.
Воины принесли его к Бресту, городу Туровского княжения; он велел им идти далее за границу. Гонимый Небесным гневом, Святополк в помрачении ума видел беспрестанно грозных неприятелей за собою и трепетал от ужаса; не дерзнул вторично прибегнуть к великодушию Болеслава; миновал Польшу и кончил гнусную жизнь свою в пустынях Богемских, заслужив проклятие современников и потомства. Имя окаянного осталось в летописях неразлучно с именем сего несчастного Князя: ибо злодейство есть несчастие.
(Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12-и т. — СПб., 1816-1829гг. Том II. Глава I. Великий князь Святополк. 1015—1019гг. Святополк, похититель престола. Добродетель Бориса. Братоубийства. Безрассудная жестокость Ярославова. Великодушие Новогородцев. Битва у Любеча. Союз Ярослава с Императором Немецким. Война с Болеславом Храбрым. Битва на Буге. Взятие Киева. Вторичное великодушие Новогородцев. Вероломное избиение Поляков. Болеслав оставляет Россию. Черная река. Битва на Альте. Бегство и смерть Святополка)
Источник: http://www.zdravrussia.ru/monarchs/ixxivek/?nnew=1784
Д. А. Боровков. 1.7. Миф истории или миф историка. А был ли Святополк «окаянным»?. Тайна гибели Бориса и Глеба
Д. А. Боровков. Тайна гибели Бориса и Глеба
1.7. Миф истории или миф историка. А был ли Святополк «окаянным»?
Особый интерес в ПВЛ представляет летописная статья 1019 г., рассказывающая о том, что «пришел Святополк с печенегами» и Ярослав собрал множество воинов и вышел против него на Альту.
«Была же тогда пятница, и всходило солнце, и сошлись обе стороны, и была сеча жестокая, какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды, так что текла кровь по низинам. К вечеру же одолел Ярослав, а Святополк бежал.
И когда бежал он, напал на него бес, и расслабли все члены его, и не мог он сидеть на коне, и несли его на носилках. И бежавшие с ним принесли его к Берестью. Он же говорил: „Бегите со мной, гонятся за нами“. Отроки же его посылали посмотреть: „Гонится ли кто за нами?“. И не было никого, кто бы гнался за ними, и дальше бежали с ним.
Он же лежал немощен и, привставая, говорил: „Вот уже гонятся, ой, гонятся, бегите“. Не мог он вытерпеть на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый Божиим гневом, и прибежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там бедственно окончил жизнь свою».
Далее следовал пространный комментарий летописца: «„Праведный суд постиг его, неправедного, и после смерти принял он муки окаянного: показало явно… посланная на него Богом пагубная кара безжалостно предала его смерти“, и по отшествии от сего света, связанный, вечно терпит муки. Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит же из нее смрад ужасен . Ламех убил двух братьев Еноховых и взял себе жен их; этот же Святополк — новый Авимелех, родившийся от прелюбодеяния и избивший своих братьев, сыновей Гедеоновых; так и свершилось»{148}.
В историографии давно сложилось мнение, что рассказ о гибели Святополка является одним из мифов или, если угодно, стереотипов древнерусской литературной традиции: он представил финал династического конфликта в соответствии со стандартной литературной оппозицией: как борьбу «праведного» мстителя с «неправедным» братоубийцей. По мнению Д. С. Лихачева, этот рассказ впервые был включен в Печерский свод 1073 г. Никоном{149}. В настоящее время это утверждение подвергается сомнению{150}, так как анализ различных версий гибели Святополка в памятниках Борисоглебского цикла позволяет настаивать на более позднем его происхождении.
Характерно, что в НIЛМ, которая до 1016 г. считается отражением Начального свода, приводится лишь короткий сюжет о бегстве Святополка к печенегам и его смерти «межи Чахии Ляхи», где «дым досего дни есть»{151}. Очевидно, подробный рассказ о гибели Святополка появился в летописной традиции лишь на рубеже XI–XII вв.
, в Начальном своде или ПВЛ. По мнению В. Я. Петрухина, текст ПВЛ в НIЛМ подвергся сокращению новгородским летописцем, заменившим во второй части статьи 1016 г. киевские события новгородскими{152}. С точки зрения И. Н. Данилевского, большая часть летописного рассказа 1019 г.
восходит к «Анонимному сказанию», составленному до появления ПВЛ.
По мнению Данилевского (восходящему к сформулированной в 1920-е гг. концепции Г. М.
Бараца), летописец, излагая официальную версию династического конфликта, дискредитирующую Святополка, представлял узкому кругу «посвященных» читателей путем привлечения широкого круга параллельных текстов (2-я книга Маккавеев, «Хроника Георгия Амартола») информацию о его невиновности в форме своеобразного текстологического «ребуса», ключом к которому является упоминание о том, что после смерти Святополк «вечно мучим есть связан», имеющее сюжетные параллели как в апокрифической «Книге Еноха», так и в канонической «Книге Левит», где описываются искупительные жертвоприношения иудеев в пустыне. Таким образом, Святополк фигурально представал перед «посвященным» читателем летописного текста как «козел отпущения». Об этом, как считает исследователь, свидетельствует и упоминание Святополка в перечне сыновей Владимира под 980 г., порядок которого со времен А. А. Шахматова соотносится с перечнем сыновей библейского патриарха Иакова по «Сказанию Епифания Кипрского о 12 драгоценных камнях на ризе первосвященника», согласно которому Святополк соответствует седьмому сыну Иакова Дану, который «замышлял» на младшего брата Иосифа также как Святополк на Бориса, однако ни тот ни другой не успели осуществить своих намерений…{153} Смысл летописного текста, по И. Н. Данилевскому, следует понимать так: «Нечестивый Святополк, повинный в пролитии крови человеческой, бежал от Ярослава как злодей и богохульник Антиох из Персии. И не было ему спасения. И умер он невесть где, подобно Ироду Окаянному, приняв муки за свое неверие. И после смерти вечно мучим, связанный в пустыне»{154}.
Комментировать оригинальные аргументы И. Н. Данилевского довольно трудно, еще труднее поверить в них, поскольку подобная точка зрения обусловлена методологической парадигмой, в которой ПВЛ рассматривается как «книга жизни», составляемая накануне Страшного суда.
По словам исследователя: «Мы привыкли думать, что летопись составлялась по княжескому заказу и соответственно предназначалась именно для князя. Обилие в летописи косвенных цитат, сложная образная система, на которой строится летописное повествование, заставляют усомниться в том, что автор адресовал свое произведение только ему.
Обнаружить в летописи выявленный нами второй смысловой ряд, основанный на использовании библейских образов, очевидно, было по силам лишь просвященному человеку. Следовательно, можно полагать, что летописец адресовал сокровенный „текст“ своего труда совершенно определенной аудитории».
Но… созданный им «отчет» «в первую очередь предназначался для Того, кому в конце концов должны были попасть летописные тексты. А уж он-то, вне всякого сомнения, разберется с любым „ребусом“, созданным человеком. Этого потенциального читателя летописец не при каких условиях не мог игнорировать при составлении летописного известия. Ему же лгать нельзя.
Перед Ним меркнет воля любого князя, любые „мирские страсти и политические интересы“. Забывать об этом — значит отказаться от того, чтобы понять летописца, а, следовательно, и от того, что он написал.
Летописец был христианином в полном смысле слова и хотя бы уже потому не мог не ориентироваться в своих поступках на христианскую систему нравственных ценностей. Для того чтобы понять это, надо просто захотеть услышать человека, мыслящего и говорящего иначе, чем мы. И чуть-чуть усомниться в собственной непогрешимости»{155}.
Однако этого исследователь как раз не делает. «Методика верификации Данилевского включает в себя такие ходы, которые необходимо обнажить, чтобы не оказаться в поле гипнотического воздействия исследовательских манипуляций», асам «принцип „верификации“ таков: одно предположение порождает другое, сразу становясь „безусловным“ фактом и опорой для нового предположения»{156}.
Как показал автор этих строк А. Л. Юрганов, Данилевский произвольно сближает летописные и библейские тексты — следствием этого является мистификация, игнорирующая буквальный смысл летописного сообщения. Если учесть, что метод Данилевского ориентирован как раз на демистификацию источников, то возникает ситуация, когда историк разрушает один миф, чтобы тут же создать другой.
На наш взгляд, виды этих мифов будут разными: в первом случае это миф источника, а во втором — миф историка. Миф историка альтернативен: его всегда можно отвергнуть, чтобы создать другой. Миф источника безальтернативен, потому что, отвергая его, мы подрываем основы исследования.
По нашему мнению, источник можно подвергнуть критике, но окончательно отвергнуть его нельзя. Если следовать по пути И. Н.
Данилевского, то, во-первых, необходимо будет признать, что древнерусские книжники, выполняя мирские политические «заказы», испытывали столь сильный трепет перед недремлющим оком Всевышнего, что, опасаясь неминуемой кары за свои прегрешения, «шифровали» для него тайные «текстограммы» о реальном положении дел; а во вторых, — как доказать, что предполагаемое исследователем «генетическое досье» источника не являлось альтернативным и было использовано летописцем в действительности?
Как отмечает A. Л. Курганов, идея «доносительства» противоречит природе божества, как ее понимали в Средние века. «Богу ничего не надо „сообщать“, Он не нуждается в почтовой информации, любые грехи Ему ведомы без всякой подсказки. От человека Он ждет только покаяния, но покаяние — это признание в грехах, прежде всего самому себе.
Бог не глуховатый и не подслеповатый старичок, который не может, в силу своего неопределенного возраста, обойтись без помощников.
Если прав Данилевский, то летописец — худший из еретиков, потому что он думает, что Бог не всевидящий и не всезнающий…» И «даже если мы на минуту согласимся с Данилевским (ну, допустим, абстрактно), что летописец действительно пишет для главного Читателя, — допускает критик, — то что же прочтет Он, получив такое „сообщение“? Святополк виноват в тяжких грехах (даже в неверии), и Святополк подобен козлу отпущения, которому приписаны все грехи. Виноват — и не виноват одновременно. Можно только догадываться, что подумает Бог, прочитав очередной „донос“ слегка тронувшегося умом филера…»{157}.
Обратим внимание на лингвистические аргументы: так, смысл эпитета «окаянный», используемого в летописи в качестве характеристики Святополка, расшифровывается И. Н. Данилевским как «многострадальный», «несчастный». Действительно, и в древнерусском, и в церковнославянском языке, как сообщает словарь И. И.
Срезневского, прилагательное «окаянный» использовалось в значении «несчастный», «жалкий», «грешный», «печальный», но в данном случае оно могло использоваться только в значении «проклятый», что следует из приведенной здесь же цитаты Псковской I летописи: «Володимер не любяше окаянаго Святополка»{158}.
По предположению Б. А.
Успенского, опирающегося на церковнославянское значение слова, на первых порах это применявшееся к Святополку определение понималось именно в первом значении и было связано с его уподоблением Каину из-за его происхождения от двух отцов — Ярополка и Владимира{159}.
Но, если следовать этой логике, то «многострадальными» и «несчастными» надо признать и пятерых вышегородских бояр, которым Святополк поручил убийство Бориса и которые вместе с ним удостоились в памятниках Борисоглебского цикла эпитета «окаянный».
В противном случае придется констатировать, что этот эпитет применялся к Святополку в первом значении, а к его пособникам — во втором. Конечно, учитывая его лексическое многообразие, можно допустить и такое объяснение, хотя оно открывает путь для смысловых манипуляций.
Согласно утверждению И. Н. Данилевского, единственным исследователем, которому удалось понять смысл эпитета «окаянный», был Н. М. Карамзин. Однако знаменитый историк имел в виду, что «имя окаянного осталось в летописях неразлучно с именем сего несчастного князя» не только потому, что «злодейство и есть несчастие», но и потому, что он заслужил «проклятие современников и потомства»{160}.
Здесь возникает закономерный вопрос: можно ли предположить, что Н. М. Карамзин оказался в интерпретации летописных текстов прозорливее современных исследователей, как полагает И. Н. Данилевский? Вряд ли.
Хотя бы потому, что он принадлежал к историкам, не подозревавшим о том, что летописный текст содержит какую-либо «закодированную» информацию. Поэтому фраза Карамзина не может иметь того смыслового значения, которое ей приписывает И. Н.
Данилевский: она соотносится не с моральными приоритетами летописца, а с нравственными ценностями «историка государства Российского».
Сравнение Святополка с библейскими братоубийцами Каином и Ламехом подчеркивает стремление летописца к представлению его преступления в библейской ретроспективе.
Следует обратить внимание на то, что во всех древнерусских текстах была допущена одна и та же ошибка: под Ламехом имелся в виду сын библейского судьи Гедеона Авимелех. Однако, как полагает И. Н.
Данилевский, Святополк отождествлялся не с Авимелехом, сыном библейского судьи Гедеона, о чем прямо говорится в летописном тексте, а с Авимелехом — филистимлянским царем, дважды едва не совершившим тяжкого проступка{161}… Таким образом, летописец якобы пытался доказать непричастность Святополка к гибели Бориса и Глеба. Впрочем, исследователь не исключает, что летописец мог сравнивать с Авимелехом и Владимира Святославича, поскольку матерями обоих были рабыни{162}.
Спорность подобных интерпретаций не помешала И. Н. Данилевскому дать «окаянному» князю следующую характеристику: «Святополк был сыном своего времени. Возможно, жесток и коварен, подобно большинству своих современников-правителей.
Но мало кто из них даже после смерти был так опозорен перед потомками, как он.
Даже после смерти он не освободился от того, что мы называем политикой: на него, видимо, удалось „списать“ целый ряд политических преступлений, совершенных другими, скажем, тем же самым Ярославом Мудрым»{163}.
Эта гипотеза не была принята исследователями. По словам А. Ю. Карпова, «летописец вполне ясно обозначил свой выбор. Помимо прочего, Авимелех-братоубийца приходился незаконнорожденным сыном Гедеону, что означало двойную аналогию с князем Святополком, незаконнорожденным сыном Владимира.
Достаточно привести развернутую цитату из летописи: „Се же Святополк новый Авимелех, иже ся бе родил от прелюбодеянья, иже изби братью свою, сыны Гедеоны; тако и сь бысть“.
Совершенно очевидно, что какая-либо двусмысленность и „амбивалентность“ в этой характеристике Святополка отсутствуют напрочь»{164}.
Мы рассмотрели здесь далеко не все постулаты концепции И. Н. Данилевского и аргументы его критиков, так как подобный анализ весьма усложнил бы сюжет этой книги (более подробно идеи Данилевского рассмотрены А. А. Шайкиным){165}.
На наш взгляд, изложенного выше вполне достаточно для того, чтобы читатель мог получить представление о наиболее оригинальной интерпретации династического конфликта 1015–1019 гг. в современной историографии. Подводя итог, надо констатировать, что аргументы, приведенные И. Н.
Данилевским, дали новый импульс развитию проблемы, но отнюдь не способствовали ее решению.
>
Источник: https://www.oldrushistory.ru/library/Tayna-gibeli-Borisa-i-Gleba-/8
Загрузка...
