Отклики на революцию 1848 г. среди крестьян
Распространение сообщений о революционных событиях в Западной Европе неизбежно должно было привести к еще большему обострению внутреннего положения в стране. Эти сообщения усиливали начавшееся независимо от борьбы на Западе освободительное движение крестьян и порождали панические настроения в среде господствующего класса помещиков-дворян.
Проникновение сведений о революции 1848 г. в массу крепостных крестьян подтверждается прямыми свидетельствами прежде всего официальных правительственных источников. Скудость этих сообщений мешает ясному представлению о настроении крепостных крестьян в 1848 г.
Но иными источниками об этом мы, к сожалению, не располагаем по вполне понятным причинам: редких документов, исходивших из крестьянской среды, правительственные учреждения сохранили мало; в частных же архивах современников в условиях особенно суровой политической реакции такие документы не могли уцелеть.
Несмотря на это, имеющиеся источники полностью подтверждают живые отклики крепостных крестьян на революционные события 1848 г. в зарубежных странах. Особенно ясно был выражен широкий интерес к этим событиям со стороны крестьян в западных, преимущественно пограничных, губерниях.
Уже в марте 1848 г. рижский генерал-губернатор сообщал в Петербург: с Извести я о происшествиях в Германии и Франции не прошли незамеченными простым народом Балтийской губернии… лаже в отдельных уездах, например Якобштадтском и Верроском, латыши и эсты, обыкновенно столь равнодушные к событиям заграничным, знают о современных происшествиях и толкуют о них».
В конце того же месяца аналогичное донесение по так называемым литовским губерниям было отправлено и III отделение и виленским генерал- губернатором: «Известия о происходящих в Европе переворотах, часто искаженные и превратные, разносятся с быстротой в сопредельных с Пруссиею уездах, и теперь все тамошние жители — крестьянин и помещик — только и заняты рассуждениями о том, что делается за границей».
Наиболее многочисленны были такие сообщения из пограничных украинских губернии. Специально командированный туда из Киева жандармский офицер весной 1848 г.
установил, что местные крестьяне хорошо знают о революции в Австрии, в частности о последних политических событиях в Галиции, и оживленно обсуждают эти события: «Нет никакого сомнения,— доносил он 8 апреля 1848 г.
,— что крестьяне вели между собою такие толки и что они рассказывают слышанное более или менее преувеличивая, но не сознаваясь в своих разговорах».
Наряду с этим бесспорные признаки интереса крепостных крестьян к доходившим до них смутным вестям о зарубежных революционных событиях можно обнаружить и во внутренних губерниях (Смоленской, Московской, Тульской, Калужской, Владимирской и др.). При извещении о ходе призыва по мобилизации бессрочно-отпускных в Калужской губернии оттуда 20 марта 1848 г., например, сообщалось, что призываемые в армию «более или менее знают о беспорядках, происходивших в Париже».
Весьма показательно также донесение жандармского полковника от 31 марта 1848 г. из Тулы, подтверждающее широкие отклики на революцию в Западной Европе среди населения Подмосковья: «Здесь рассеивается множество разнородных бестолковых и вредных слухов.
Для войска и иных сословий они не опасны, но в ремесленном и простом народе, особенно же между помещичьими крестьянами, которые всегда и везде верят всему несбыточному и самым уродливым нелепостям,— слухи эти могут быть чрезвычайно вредны».
Из другого источника мы узнаем, что как раз в это время и именно в Тульской губернии возникла легенда о появлении в Западной Европе антихриста, который по пути на восток засел в… Париже. В основе этой легенды лежит официальная версия манифеста о революции 1848 г.
как о «разрушительном потоке», двигающемся с запада на восток, хотя жандармским документом она и относится к числу «уродливых нелепостей».
Подобные сообщения поступали тогда в Петербург и из таких глубинных губерний, как Симбирская. Народные толки и в сельских местностях и в городах с весны 1848 г., несмотря, на первый взгляд, на их фантастический характер, явно подтверждают своеобразные отклики закрепощенных народных масс России на зарубежные революционные события.
Источник: http://www.viewmap.org/otkliki-na-revolyuciyu-1848-g-sredi-krestyan/
История.ру
Монархи Европы глотают пилюли конституции. Карикатура 1848 г.
Революционные события 1848—1849 гг. представляют собой один из важнейших этапов в развитии классовой борьбы в Европе в XIX в.
Наряду с общей для многих стран Европы задачей — уничтожением феодально-абсолютистских порядков, тормозивших развитие капитализма,—революционное движение 1848—1849 гг. в отдельных странах имело и свои особые цели.
Революция протекала по-разному в зависимости от своеобразия обстановки, от исторических условий и соотношения классовых сил.
Во Франции, где с феодализмом и абсолютизмом было покончено еще вовремя революции 1789—1794 гг., объективной задачей революции 1848—1849 гг. было свержение исключительного господства финансовой аристократии и установление господства класса буржуазии в целом.
В Германии центральной задачей революции 1848—1849 гг. была ликвидация политической раздробленности, создание государственного единства. В Италии такая же задача дополнялась задачей освобождения северной части страны от австрийского владычества.
style=»display:inline-block;width:300px;height:250px» data-ad-client=»ca-pub-0791478738819816″
data-ad-slot=»5810772814″>
style=»display:inline-block;width:300px;height:250px» data-ad-client=»ca-pub-0791478738819816″
data-ad-slot=»5810772814″>
В Австрии революция 1848—1849 гг. должна была покончить с реакционным режимом монархии Габсбургов и освободить угнетенные народы от национального порабощения.
Большое место в революционной борьбе 1848—1849 гг. занимало национально-освободительное движение угнетенных народов.
Всюду решающую роль в событиях играли народные массы. По своим объективным задачам эти революции были буржуазными. Активное участие в них народных масс придало революциям 1848—1849 гг. в большей или меньшей степени буржуазно-демократический характер.
Главной особенностью событий 1848—1849 гг. было активное участие в них рабочего класса, который в большинстве стран явился основной движущей силой революции.
В 1848 г. рабочий класс впервые в истории революций выступил с собственными политическими и экономическими требованиями, впервые в таком обширном масштабе проявил себя как особый класс, принципиально враждебный не только феодальным, но и буржуазным порядкам. Ведущая роль рабочего класса особенно отчетливо проявилась во Франции.
Среди причин поражения революций 1848—1849 гг. важнейшей было предательство либеральной буржуазии, которая примкнула к революции лишь для того, чтобы использовать народное движение в своих узкоклассовых целях.
В ходе классовой борьбы умеренные буржуазные либералы, напуганные революционной активностью рабочего класса, пошли на соглашение с монархической властью, с реакционной военщиной, со всеми силами старого режима, изменили народу.
Так было во Франции, где крупная буржуазия ради сохранения своего классового господства поддержала клику бонапартистских авантюристов.
В Пруссии буржуазные либералы смиренно подчинились военщине и дворянству. Так было в в других германских государствах.
Умеренные либералы предали дело итальянской буржуазной революции, отказавшись от борьбы революционными методами за освобождение страны от австрийского гнета.
Разоблачение предательской сущности буржуазного либерализма явилось важнейшим уроком революций 1848—1849 гг.
С другой стороны, в революциях и революционных движениях 1848—1849 гг. потерпели банкротство мелкобуржуазные демократы, выявилась их ограниченность и неспособность сплотить вокруг себя эксплуатируемые массы на более или менее длительный срок.
Своей непоследовательностью и половинчатостью, в частности в решении аграрно-крестьянского вопроса, они содействовали поражению революционных движений. В непоследовательности и половинчатости мелкобуржуазных демократов сказалась двойственная природа мелкой буржуазии.
Вместе с мелкобуржуазной демократией обанкротилась и идеология мелкобуржуазного социализма.
Своей пропагандой примирения антагонистических классов, своей тактикой соглашательства с буржуазными либералами Луи Блан и другие социалисты-реформисты играли на руку реакции.
Они облегчали врагам трудящихся обман народных масс, прикрывая классовые противоречия фразами о «свободе, равенстве и братстве».
Революционные события 1848—1849 гг. вскрыли несостоятельность мелкобуржуазных социальных теорий. «Революция 1848-го года, — писал Ленин, — наносит смертельный удар всем этим шумным, пестрым, крикливым формам до-марксовского социализма».
Единственной социальной теорией, которая с честью выдержала историческую проверку бурных событий 1848—1849 гг., оказался марксизм. Только пролетарские революционеры Маркс, Энгельс и их соратники, объединенные в Союзе коммунистов, вели последовательно революционную борьбу за подлинно демократическое решение объективных задач этих революций.
Одной из важнейших причин поражения революций и революционных движений 1848—1849 гг. было то, что силы международной реакции оказывали существенную поддержку внутренней контрреволюции. Большую роль сыграло и то обстоятельство, что экономический кризис 1847—1848 гг., ускоривший наступление революции, затем ослабел и к началу 50-х годов сменился экономическим подъемом.
Революционные движения 1848—1849 гг. не увенчались конечной победой ни в одной стране Западной Европы и нигде полностью не решили объективных задач, которые стояли тогда перед этими странами. Тем не менее революционные битвы 1848 г. не были напрасны.
Они подорвали феодальные отношения и пережитки в ряде стран, способствовали утверждению и дальнейшему развитию капитализма, росту сознательности и организованности пролетариата, поставили в порядок дня многие, давно назревшие исторические задачи, в частности национальное объединение Италии и национальное объединение Германии.
Недостаточная зрелость рабочего класса, его полуремесленный состав в ряде европейских стран, обусловленный незавершенностью промышленного переворота, затруднили тогда переход гегемонии в руки рабочего класса и доведение буржуазно-демократической революции до конца в интересах широких народных масс.
Огромное значение для последующего развития рабочего и социалистического движения имела борьба революционного авангарда пролетариата за свержение господства буржуазии, за «социальную республику», вылившаяся во Франции в такое крупнейшее событие этой эпохи, как июньское восстание парижских рабочих.
Опыт революционной борьбы 1848—1849 гг. обогатил идейно-политический арсенал пролетариата—великое учение Маркса и Энгельса. Изучение этого опыта позвонило основоположникам марксизма формулировать ряд новых теоретических положений и тактических выводов.
На опыте революций 1848—1849 гг. Маркс и Энгельс развили далее учение о борьбе пролетариата и об условиях его победы. В частности, марксизм обогатился гениальным выводом о необходимости слома буржуазной государственной машины.
Подчеркивая громадное историческое значение событий 1848—1849 гг. в развитии марксизма, В. И. Ленин писал: «В деятельности самого Маркса и Энгельса период их участия в массовой революционной борьбе 1848—1849 года выделяется, как центральный пункт.
Из этого пункта исходят они в определении судеб рабочего движения и демократии разных стран. К этому пункту возвращаются они всегда для определения внутренней природы разных классов и их тенденции в самом ярком и чистом виде.
С точки зрения тогдашней, революционной эпохи оценивают они всегда позднейшие, более мелкие, политические образования, организации, политические задачи и политические конфликты».
К опыту революций 1848—1849 гг. неоднократно обращался и В. И. Ленин при выработке тактики рабочего класса и партии коммунистов в России во время буржуазно-демократической революции 1905—1907 гг. и в феврале 1917 г.
Источник: http://www.istoriia.ru/konec-xviii-v-konec-xix-v/itogi-i-znachenie-revolyucij-1848-1849-gg.html
Революция в германии 1848г
Феодальные пережитки — тормоз развития капитализма в Германии
Хотя в Германии к середине XIX в. оставалось много пережитков феодализма, но была большая разница между средневековой Германией и Германией эпохи поднимающегося капитализма. Германия состояла уже не из 360 государств, как во времена Священной Римской империи, а из 38.
В Пруссии, Саксонии и других государствах развивалась фабричная промышленность. Однако раздробленность на 38 государств тормозила развитие Германии и была главным препятствием для развития капитализма.
Как тогда говорили, Германию можно было сравнить с человеком, все члены которого туго перетянуты веревками, так что кровь не может циркулировать в теле.
Главной задачей буржуазной революции в Германии было ее объединение.
В Германии, кроме раздробленности, было еще много других пережитков феодализма, как например повинности крестьян в отношении помещиков, всевластие дворян. В результате аграрной реформы крепостное право в большинстве немецких государств было отменено, однако ценой тяжелых многолетних платежей крестьяне выкупили только часть своей земли.
Буржуазии в Германии удалось в 1834 г. добиться уничтожения таможенных границ между государствами Германского союза (без Австрии), а это способствовало созданию единого внутреннего национального рынка. Но раздробленность Германии и жестокий произвол чиновников, полиции, судей, борьба реакционеров против науки крайне тормозили развитие страны.
В отсталой Германии создалось такое положение: чтобы расчистить путь для капиталистического развития, нужна была буржуазная революция, а буржуазия боялась революции и пресмыкалась перед помещиками.
Накануне революции
Несмотря на то что многие признаки говорили о надвигающейся революционной буре, король и помещики-дворяне в Пруссии цепко держались за свои привилегии и не думали идти на какие-либо уступки.
В 1845-1846 гг. случился сильный неурожай. Вследствие картофельной болезни и неурожая поднялись цены на продукты.
Голодные толпы расправлялись с торговцами картофелем, которые, пользуясь голодом, вздували цены. Толпы врывались также в пекарни и силой брали печеный хлеб. Так было в Берлине, Хемнице и других городах.
В 1847 г. наступил промышленный кризис. Начали останавливаться фабрики. Назревала революция.
Искрой, вызвавшей революционный пожар в государствах Германского союза, было известие о том, что во Франции началась революция.
Начало революции в Пруссии
В марте 1848 г. в Берлине происходили грозные демонстрации. Наследный принц Вильгельм отдал приказ стрелять в народные сборища. В ответ на это улицы покрылись баррикадами. 13-14 часов подряд сражались бойцы на баррикадах. Впереди были рабочие.
Хотя против баррикад было двинуто 14 тысяч регулярных солдат и 36 пушек, войска не могли сломить сопротивления рабочих, которых поддерживало все население.
Король Фридрих-Вильгельм IV обратился с воззванием «К возлюбленным берлинцам», в котором просил прекратить борьбу и заверял, будто все кровопролитие произошло оттого, что у двух солдат «ружья выстрелили сами собой».
Это лживое воззвание не подействовало, и королю пришлось удалить войска из столицы. Когда убитых во время баррикадных боев проносили мимо королевского дворца, на балкон по требованию народа вышел виновник этих жертв — король. Бледный, трясущийся от страха, он вынужден был обнажить голову перед телами убитых рабочих.
В мартовских боях 1848 г. в Берлине победили рабочие и ремесленники.
Но поскольку они не были организованы, в Берлине, как и в Париже в феврале, победу рабочих использовала буржуазия. Король назначил министерство, которое возглавили крупные фабриканты, и объявил выборы в Национальное собрание. Немецкая буржуазия с самого начала революции стала поддерживать короля и помещиков.
Новое, буржуазное министерство не сместило ни одного старого чиновника, не тронуло старой прусской полиции, армии, стало защищать короля.
Берлинские рабочие на собрании потребовали организации министерства труда с представителями от рабочих, а также созыва парламента на основе всеобщих и прямых выборов. Эти требования не были удовлетворены.
В ответ на требования рабочих буржуазия обратилась к королю с просьбой вернуть войска в Берлин. Войска с готовностью были возвращены. Немецкие буржуазные деятели пошли на сделку с королевской властью. В прусское Национальное собрание, открывшееся в Берлине в мае 1848 г., попали один рабочий и один ремесленник. Остальные депутаты были буржуа и помещики.
Весной 1848 г.
в Пруссии во многих местах началось широкое крестьянское движение, но прусское собрание отклонило проект об уничтожении крестьянских феодальных повинностей и этим оттолкнуло крестьян от себя. В ноябре 1848 г. король разогнал прусское Национальное собрание. Депутаты не решились призвать народ к сопротивлению и покорно разошлись.
Маркс и Энгельс в Германии
Последовательно революционную позицию в вопросе воссоединения Германии и в других вопросах революции заняли Маркс и Энгельс. Они приехали в Германию в апреле 1848 г. и обосновались в передовой промышленной Рейнской области. В июне 1848 г.
в Кельне начала выходить «Новая Рейнская газета», ставшая под руководством Маркса центром, вокруг которого собирались революционные силы Германии.
Маркс и его сторонники выдвинули в качестве основной задачи свержение немецких феодальных правительств и образование из всех германских государств единой демократической республики.
Демократическую республику Маркс и Энгельс рассматривали как ступень для борьбы за социализм. В самом рабочем движении они боролись против тех, кто отказывался от революционной борьбы.
Маркс и Энгельс резко критиковали и тех, кто думал, что рабочий класс в Германии мог бороться за власть один, без союзников — крестьян и революционной части буржуазии. Марксу удалось повести за собой большинство кельнского Рабочего общества, после чего он стал его председателем.
Борьба за имперскую конституцию
К весне 1849г. во «франкфуртской говорильне» (так был прозван заседавший во Франкфурте парламент из представителей германских государств) выработали общую конституцию для Германии. Немецкая бур жуазия не нашла ничего лучшего, как избрать прусского короля императором Германии (без Австрии).
Это была сдача трусливой немецкой буржуазии на милость победителя. Но Фридрих-Вильгельм IV ответил презрительным откавом. Он оказал, что не хочет «поднять корону из грязи». Вместе с тем он отказался признать выработанную во Франкфурте конституцию. Правительства Австрии и ряда крупных немецких государств последовали за прусским королем.
Между тем введение конституции могло способствовать превращению Германии в республику В Саксонии и Рейнской области началось народное восстание с целью введения конституции в жизнь, но оно было подавлено войсками, вторгшимися из Пруссии. В рядах революционных войск, сражавшихся за введение в жизнь выработанной конституции, принял участие и Энгельс.
После подавления восстания в Рейнской провинции прусское правительство в мае 1849 г. создало невыносимые условия для дальнейшего издания «Новой Рейнской газеты».
В последнем номере «Новой Рейнской газеты», отпечатанном красной краской, говорилось от имени редакции: «Редакторы «Новой Рейнской газеты», прощаясь с вами, благодарят вас за выраженное им участие. Их последним словом всегда и повсюду будет освобождение рабочего класса!»
Причины поражения германской революции
Главной причиной поражения революции в Германии была измена народу немецкой буржуазии. Пролетариат оказался еще слишком слабым, чтобы возглавить борьбу народных масс Германии против немецких помещиков и феодальных династий. Буржуазия, как крупная, так и в большей части мелкая, проявила нерешительность, предала революцию.
Не буржуазия, а народные массы сыграли главную роль в неоконченной революции 1848 г. в Германии, но они не были достаточно организованны. Пролетариат и крестьянство Германии не смогли свергнуть феодальные правительства и создать демократическую республику. Помещики и феодальные немецкие династии удержались у власти вследствие предательства буржуазии и незрелости пролетариата. Опыт революции 1848 г. в Германии показал, что во главе буржуазной революции не всегда стоит буржуазия и что победить немецкая буржуазная революция могла бы, если бы рабочий класс был настолько зрелым, что смог бы возглавить силы революции.
Источник: http://hist-world.com/novaya-istoriya-xvii-xix/50-revolyutsiya-v-germanii-1848.html
Социологи и революция 1848 года
Когда я приступаю к поискам той действительной причины, которая вызывала падение правящих классов в разные века, разные эпохи, у разных народов, я отлично представляю себе такое-то событие, такого-то человека, такую-то случайную или внешнюю причину, но поверьте, что реальная, действительная причина, из-за которой люди теряли власть, состоит в том, что они стали недостойными обладать ею.
Алексис де Токвиль
Изучение позиций, которые занимали рассмотренные нами социологи в отношении революции 1848 г., представляет более чем формальный интерес.
Прежде всего революция 1848г.
, кратковременное существование Второй республики, государственный переворот Луи Наполеона Бонапарта последовательно знаменовали разрушение конституционной монархии в пользу республики, затем разрушение республики в пользу авторитарного режима; фоном всех событий оставалась угроза социалистической революции или неотвязная мысль о ней. В течение этого периода — с 1848по 1851г. — Друг за другом следовали временное господство временного правительства, в котором было сильным влияние социалистов, борьба между Учредительным собранием и населением Парижа, наконец, соперничество между Законодательным собранием (с монархическим большинством), защищавшим республику, и президентом, избранным на основе всеобщего избирательного права, который стремился установить авторитарную империю.
Другими словами, в период между 1848и 1851 гг. Франция пережила политическую битву, сходную с политическими битвами XX в. больше, чем любое другое событие из истории XIX в. Действительно, в период с 1848 по 1851 г.
можно было наблюдать трехстороннюю борьбу между теми, кого в XXв.
называли фашистами, более или менее либеральными демократами и социалистами (такую борьбу можно было видеть, например, в веймарской Германии между 1920 и 1933гг.).
Конечно, французские социалисты 1848г. не похожи на коммунистов XX в., бонапартисты 1850г. — не фашисты Муссолини, не национал-социалисты Гитлера. Но тем не менее
верно, что этот период политической истории Франции XIX в. уже выявляет основных действующих лиц и типичные соперничества XX в.
Более того, Конт, Маркс и Токвиль комментировали, анализировали и критиковали этот сам по себе интересный период. Их суждения о тех событиях отражают особенности их учений. Эти социологи помогают нам осознать одновременно разнообразие ценностных суждений, различие систем анализа и значение абстрактных теорий, разработанных данными авторами.
1. Огюст Конт и революция 1848 года
Случай с Огюстом Контом самый простой. Он с самого начала радовался разрушению представительных и либеральных институтов, которые, по его мнению, были связаны с деятельностью критического и анархиствующего метафизического разума, а также со своеобразной эволюцией Великобритании.
Конт в своих юношеских работах сравнивает развитие политической ситуации во Франции и в Англии.
В Англии, думал он, аристократия сливалась с буржуазией и даже с простым народом, чтобы постепенно уменьшить влияние и власть монархии. Политическая эволюция Франции была совершенно иной.
Здесь, наоборот, монархия сливалась с коммунами и с буржуазией, чтобы уменьшить влияние и власть аристократии.
Парламентский режим в Англии, по мнению Конта, не представлял собой ничего иного, кроме формы господства аристократии. Английский парламент был институтом, с помощью которого аристократия правила в Англии, так же как она правила в Венеции.
Следовательно, парламентаризм, по Конту, не политический институт универсального предназначения, а простая случайность английской истории.
Требовать введения во Франции представительных институтов, импортированных с другого берега Ла-Манша, — значит совершать грубую историческую ошибку, поскольку здесь отсутствуют важнейшие условия для парламентаризма.
Кроме того, это значит допускать и политическую ошибку, чреватую пагубными последствиями, — а именно желать совместить парламент и монархию, — поскольку именно монархия, как высшее проявление прежнего режима, была врагом Французской революции.
Словом, сочетание монархии и парламента, идеал Учредительного собрания, представляется Конту невозможным, ибо зиждется на двух принципиальных ошибках, из которых одна касается характера представительных институтов вообще* а вторая — истории Франции. Сверх того Конт склоняется к
идее централизации, которая ему кажется закономерной для истории Франции. В этом отношении он заходит столь далеко, что считает различение законов и декретов напрасным ухищрением легистов-метафизиков.
В соответствии с такой интерпретацией истории он, стало быть, испытывает удовлетворение в связи с упразднением французского парламента в пользу того, что он называет временной диктатурой, и приветствует действия Наполеона III, решительно покончившего с тем, что Маркс назовет парламентским кретинизмом1.
Фрагмент из «Курса позитивной философии» характеризует политическую и историческую точку зрения Конта на этот счет:
«Исходя из нашей исторической теории, в силу предшествующего полного сосредоточения различных элементов прежнего режима вокруг королевской власти, ясно, что основное усилие Французской революции, направленное на то, чтобы уйти безвозвратно от античной организации, должно было непременно принести к непосредственной борьбе народа с королевской властью, перевесом которой с конца второй современной фазы отличалась лишь такая система. Однако, хотя политическое предназначение этой предварительной эпохи в действительности оказалось вовсе не постепенной подготовкой устранения королевской власти (о чем вначале не могли помыслить и самые отважные новаторы), примечательно, что конституционная метафизика страстно желала в то время, наоборот, нерасторжимого союза монархического принципа с властью народа, как и подобного союза католического государственного устройства с духовной эмансипацией. Поэтому непоследовательные спекуляции не заслуживали бы сегодня никакого философского внимания, если бы в них не следовало видеть первое непосредственное обнаружение общего заблуждения, которое еще, к сожалению, способствует полному сокрытию истинного характера современной реорганизации, сводя такое фундаментальное возрождение к тщетному всеобъемлющему подражанию переходному государственному устройству, свойственному Англии.
Такова в самом деле была политическая утопия главных вождей Учредительного собрания, и они, несомненно, добивались ее непосредственного осуществления; равным образом она несла в себе тогда радикальное противоречие с отличительными тенденциями французского общества.
Таким образом, именно здесь естественное место непосредственного применения нашей исторической теории, помогающей быстро оценить эту опасную иллюзию. Хотя сама по себе она была слишком примитивной, чтобы требовать какого-то специального анализа, серьезность ее последствий обязы-
вает меня сообщить читателям основы исследования, которое они смогут, впрочем, без труда спонтанно продолжить в русле объяснений, типичных для двух предыдущих глав.
Отсутствие какой бы то ни было здравой политической философии облегчает понимание того, какое эмпирическое мероприятие естественным образом предопределило это заблуждение, которое, конечно, не могло не стать в высшей степени неизбежным, поскольку оно смогло полностью прельстить ум даже великого Монтескье» (Cours de philosophie positive, t. VI, p. 1902).
Этот отрывок поднимает несколько важных вопросов: верно ли, что тогдашние условия во Франции исключали сохранение монархии? Прав ли Конт, полагая, что институт, связанный с определенной системой мышления, не может выжить в условиях иной системы мышления?
Конечно, позитивист прав, считая, что французская монархия была традиционно связана с католической интеллектуальной и общественной системой, с феодальной и теологической системой, но либерал ответил бы, что созвучный определенной системе мышления институт может, трансформируясь, уцелеть и исполнять свои функции и в иной исторической системе.
Прав ли Конт, сводя институты британского образца к своеобразию правительства переходного периода? Прав ли он, рассматривая представительные институты как нерасторжимо связанные с господством торговой аристократии?
Руководствуясь этой общей теорией, наш выпускник Политехнической школы без огорчения полагал, будто светский диктатор положит конец тщетному подражанию английским институтам и мнимому господству болтливых метафизиков из парламента.
В «Системе позитивной политики» он выразил удовлетворение по этому поводу и дошел даже до того, что написал во введении ко второму тому письмо к русскому царю, где выразил надежду, что сего диктатора (которого он назвал эмпириком) можно обучить позитивной философии и таким образом решительно способствовать фундаментальной реорганизации европейского общества.
Обращение к царю вызвало некоторое волнение среди позитивистов.
И в третьем томе тон Конта несколько изменился по причине временного заблуждения, которому поддался светский диктатор (я хочу сказать — в связи с Крымской войной, ответственность за которую Конт, похоже, возложил на Россию).
В самом деле, эпоха великих войн в историческом плане завершилась, и Конт поздравил светского диктатора Франции с тем, что тот с достоинством положил конец временному заблуждению светского диктатора России.
Такой способ рассмотрения парламентских институтов — если я отважусь пользоваться языком Конта — объясняется исключительно особым характером великого учителя позитивизма.
Эта враждебность по отношению к парламентским институтам, принимаемым за метафизические или британские, жива еще и сегодня3.
Заметим, впрочем, что Конт не желал полного устранения представительства, но ему казалось достаточным, чтобы Собрание созывалось раз в три года для утверждения бюджета.
Исторические и политические суждения, по-моему, вытекают из основной общесоциологической позиции.
Ведь социология в том виде, как ее представлял себе Конт и как ее к тому же применял Дюркгейм, главными считала социальные, а не политические феномены — даже подчиняла вторые первым, что могло привести к умалению роли политического режима в пользу основной, социальной реальности.
Дюркгейм разделял равнодушие, не свободное от агрессивности или презрения, в отношении парламентских институтов, свойственное творцу термина «социология». Увлеченный социальной проблематикой, вопросами морали и преобразования профессиональных организаций, он взирал на то, что происходит в парламенте, как на нечто второстепенное, если не смехотворное.
2. Алексис де Токвиль и революция 1848 года
Антитеза Токвиль — Конт удивительна. Токвиль считал великим замыслом Французской революции именно то, что Конт объявил заблуждением, в которое впал даже великий Монтескье. Токвиль сожалеет о поражении Учредительного собрания, т.е.
поражении буржуазных реформаторов, стремившихся добиться сочетания монархии с представительными институтами. Он считает важным, если не решающим, административную децентрализацию, на которую Конт смотрит с глубочайшим презрением.
Словом, он стремится к конституционным комбинациям, которые Конт небрежно отклонял как метафизические и недостойные серьезного рассмотрения.
Общественное положение обоих авторов было также совершенно разным. Конт долгое время жил на небольшое жалованье экзаменатора в Политехнической школе.
Потеряв это место он вынужден был затем жить на пособие, выплачиваемое ему позитивистами.
Одинокий мыслитель, не покидавший своего жилища на улице Месье-ле-Прэнс, он создавал религию человечества, будучи одновременно ее пророком и великим жрецом. Это своеобразное положение не могло не прида-
вать его идеям крайнюю форму, не соответствующую запутанности событий.
В то же время Алексис.де Токвиль — выходец из старинного французского аристократического рода — представлял департамент Ла-Манш в Палате депутатов Июльской монархии. Во время революции 1848